Когда я закончила, он вздохнул:

— Да, на это ушло не так много времени.

Я прищурилась, пытаясь смотреть ему в лицо и одновременно поглядывать на чашку, в которую наливала чай.

— На что?

— На то, чтобы вернулись стражи и ситуация обострилась.

— Вы сказали, что здесь царит жестокость и случаются похищения людей. И потом, здесь была Бьянка…

— Одно похищение. И уже давно. Мы старались поддерживать стабильные справедливые отношения с местными группировками. К слову, не без помощи капитана Жиро.

Я кивнула и поставила на стол заварной чайник.

— Приятно узнать об этом. — Я глотнула чаю из кружки. — Ой, боже! Это… настоящая гадость.

— Привыкнете, — сказал Лян, снова вздохнув. — Так его пьют местные. И вы правы — у нас есть некоторые проблемы, но это другой уровень. Контрабанда водой — серьёзный бизнес и связана с коррупцией в самых высших кругах. Это нечто большее, чем просто споры и перебранки над несколькими ящиками запасов, которыми мы в любом случае позволяем им завладеть.

— Понимаю. — Я отодвинула от себя керамическую кружку. — И это даёт нам новый повод для беспокойства.

— Тот факт, что кто-то пытается вас убить?

— Тот факт, что они не пытаются нас убить. Кто бы ни платил Капе, он хочет заполучить нас живыми и держать под своим контролем. Почему?

— Предположу, что вопрос риторический.

— Боюсь, что на данный момент именно так и есть. — Я опустила глаза в свою пустую тарелку, будто с удивлением обнаружила, что у меня пропал аппетит. — Что вы можете рассказать мне о произошедшем с Бьянкой Файетт?

Глаза Ляна сузились, превратившись в щёлки. Он сделал большой неторопливый глоток полуночно-чёрного чая. Мой мгновенный интерес сосредоточился на том, что Лян просто хотел доказать, что способен на это.

— Возможно, Бьянка Файетт очень хорошо умела услышать то, что ускользало от других, — сказал он. — Но здесь она представляла опасность для нашей деятельности. Что бы с ней ни случилось, более чем вероятно, что же произошло по её собственной вине.

Он подождал, не отводя взгляда, наблюдая, заденут ли меня его слова. Если бы не разговор с Берном, я бы обиделась.

— Вы действительно думаете, что её убили во время ограбления?

Он раздражённо пожал плечами:

— Может, так и было. Вы видели, каков мир за этими стенами. — Он кивнул в сторону внутреннего двора. — Бедность порождает жестокость. Между обливионцами и детьми Дэзл постоянно возникают проблемы и…

Лян смолк на полуслове и принялся изучать осадок на дне своей чашки.

— Почему вы не пожаловались? — спросила я. — На Бьянку?

Он с громким стуком поставил на стол чашку.

— Все постоянно спрашивают меня об этом. Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, как трудно подать жалобу на стражей?

Я глубоко вдохнула, чтобы удержаться и не нагрубить ему. Лян живёт здесь давным-давно, способствуя поддержанию стабильности в этих местах. Они стали его домом. Те люди, одетые в лохмотья, которые стояли во дворе в ожидании воды, были ему хорошо знакомы.

Я сконцентрировала внимание на важной части его заявления:

— Все спрашивают о ваших жалобах на стражей?

— Ну ладно, не все. Только вы и капитан Жиро.

Я нахмурилась:

— Он расследовал смерть Бьянки?

— Он был тем, кто расспрашивал меня об этом до вашего появления.

— Как расспрашивал?

Лян поведал мне о своём разговоре с Амерандом Жиро. Я поймала себя на том, что мне не нравился его интерес к Бьянке. Мне не нравилось то, что он был знаком и с Эмилией Варус, и с пиратом Капой. Мне не нравилось чувство, что я оказалась вовлечённой в самый водоворот событий, связанных с ним.

Я снова вспомнила выражение надежды в его глазах, и мне стало интересно, на что именно он надеялся. Я вспомнила, что, когда Жиро вернулся после того, как был похищен пиратом, которого знал он и знала Эмилия Варус, рядом с ним не оказалось его клерка.

Я потёрла глаза. Я пребывала в этой насквозь прогнившей системе чистых семьдесят два часа, и у меня уже возникла проблема со зрением.

Лян, прищурившись, разглядывал меня:

— Так что же, вам представилась возможность поговорить с послом Берном?

— Да, и он подаёт в отставку.

Лян застыл на месте. Моргнул.

— Хорошо, — медленно произнёс он.

— Вы должны знать: я здесь не только из-за Бьянки Файетт. Эразмус был классифицирован как чрезвычайно опасная горячая точка. Чем бы ни занималась координатор Файетт… это не обязательно ухудшило обстановку. Это один из установленных мной фактов. — Я встала. — Надо встретиться с моими людьми, потом мне понадобится кто-нибудь, чтобы показать место, где было найдено её тело.

— Хорошо, — снова повторил Лян, и я покинула его в раздумьях над произошедшим между нами разговором. Что-то во мне не желало облегчать ему жизнь, и, сознавая свою несправедливость, я просто ушла прочь.

Когда я добралась до комнаты 356, дверь отворилась от моего прикосновения, и я вошла. Сири сидела за своей прослушивающей станцией, держа руки на коленях. Глаза были закрыты очками, а с правого уха свисала золотая клипса. От очков и клипсы тянулись, извиваясь, чёрные провода, подходившие к тонкому серебряному предмету прямоугольной формы.

За несколько веков компьютерное шифрование сделало перехват передаваемых данных практически бесполезным. Шифры могли основываться на случайно выбранных, лишь однократно используемых ключах, символах числом два миллиона. И каждое передающее устройство могло производить исходное шифрование. Усовершенствование технологий вернуло шпионаж к его основам.

Здесь нашим союзником стала миниатюризация. Во время своего последнего пребывания здесь Сири обходила город со своим набором инструментов и, обладая умением много чего собрать и починить, как правило, приносила огромную пользу людям, не имевшим денег на оплату простого ремонта. Куда бы ни отправлялась, она монтировала систему из невидимых вблизи микрокабелей, подобных нитям паутины, соединяя их, превращая пёстро-мозаичную работу в действующую прослушивающую систему.

Официально нам было дозволено иметь только один передающий пункт и отпущен только один час в день, чтобы им воспользоваться, а потом можно было прибегнуть к нему лишь для связи с нашими кораблями в обитаемой зоне. Помимо этого мы больше ничего не были вправе передавать по беспроводной связи. Клерки могли и не понимать того, что мы отправляем, но могли сказать: передача данных имела место — и, располагая достаточным временем, определить местонахождение передающей станции. Они предупредили нас об этом. Но они не осознали и, надеюсь, до сих пор не осознают, что по-прежнему существует возможность опутать город паутиной подслушивающих устройств. Если, конечно, вы терпеливы. И конечно, искусны в своём деле.