Утром 25 июня Василия Шуйского вывели на Красную площадь, где собралась многотысячная толпа горожан. Боярин был взведён на эшафот, где ему зачитали приговор и перечислили его преступления. По одним сведениям, Василий, стоя у плахи, плакал и молил о пощаде: «От глупости выступил против пресветлейшего великого князя, истинного наследника и прирождённого государя своего», взывал к народу: «...помилуйте меня от казни, которую заслужил». По другой версии, он просто простился с народом, объявив, что умирает за правду, за веру и народ христианский.

Шуйский уже положил голову на плаху, как из Кремля выехал гонец, объявивший, что царь Дмитрий помиловал осуждённого.

Современники и позднейшие историки предлагали различные версии мотивов помилования Шуйского. Так, историк Р. Г. Скрынников ссылается на поляка С. Борша, прибывшего в Москву вместе с самозванцем. Борш писал: «Царь даровал ему жизнь по ходатайству некоторых сенаторов». Другие авторы утверждают, что Лжедмитрия убедил простить Шуйского его секретарь Бучинский, некоторые считают, что это сделал дьяк Афанасий Власьев. Называют даже царицу Марфу, которая была ещё в дороге и знать не знала о процессе Шуйского.

На самом же деле руководил всем фарсом сам Отрепьев, хотя, возможно, идея была подана ляхами. Цель самозванца была достигнута — Шуйских основательно пугнули. А начинать царствование с казни «принца крови» милосердному царю явно не к лицу, да и в будущем Шуйские могли пригодиться в качестве противовеса другим боярским кланам.

Василий Шуйский вместе с братьями Дмитрием и Иваном были отправлены в ссылку в пригород Галича, а их имения отобраны в казну. Забегая вперёд, скажем, что 30 июля Лжедмитрий объявил полное прощение Шуйским, которые к тому времени ещё даже не доехали до места ссылки. Всех троих братьев отправили в Москву, где им вернули боярство и все вотчины.

В завершение спектакля «Дело Шуйских» самозванец пожаловал их дальнего родственника восемнадцатилетнего Михаила Васильевича Скопина-Шуйского титулом «Великий Мечник». В Западной Европе этот титул существовал с раннего Средневековья, им называли рыцаря, носившего за королём тяжёлый меч. На Руси такого титула никогда не было, видимо, тут Гришка поддался польскому влиянию. Между тем Михаил Скопин-Шуйский ухитрился в шестнадцать лет стать боярином. За что его так возвысил царь Борис, можно только гадать. Зато мотивы Отрепьева очевидны — сын Грозного царя приближает к себе юного, красивого и талантливого князя Рюриковича. Чем не украшение двора, да и в будущем он может пригодиться.

Сразу по возвращении из ссылки братья Шуйские начали плести заговор против царя Дмитрия. Вообще-то говоря, слово «заговор», на мой взгляд, неуместно. В любой исторической эпохе, включая современную, при возникновении кризиса власти любой психически здоровый человек начинает думать, а что ему делать, если данная власть рухнет. На уровне простых обывателей эта реакция выражается в обращении наличности и недвижимости в золото или иностранную валюту, в бегстве из страны, в закупке одного или нескольких АКМ и РПГ и т. д.

Люди же, близкие к власти, при нестабильном правлении просто вынуждены думать, а кто и что будет потом. Причём они это делают не из-за своей зловредности, а из чувства самосохранения. Таким образом, термины «заговор» и «мятеж» применимы к попытке свержения дееспособного правительства. А когда, как метко сказал вождь, «верхи не могут, а низы не хотят», то надо подобрать иные термины для тех, кто хочет убрать неспособных правителей. Как сказано в средневековой шотландской балладе, «мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе». К примеру, никому из отечественных историков до сих пор не пришло в голову назвать мятежниками гвардейских офицеров, приведших к власти Елизавету Петровну, Екатерину Великую и Александра I, хотя в ходе оных действий были убиты три вполне легитимных императора (Пётр III, Иоанн Антонович и Павел I).

Царь Дмитрий не имел никаких шансов процарствовать хотя бы несколько лет. Писатели-верхогляды любят сравнивать Лжедмитрия I с Петром I. Возможно, внешне есть что-то общее: и потешные игры, и насмешки над боярами, и введение заморских обычаев, и любовь к весёлым забавам. Но это лишь внешнее сходство. Деяния Петра на 80 процентов шли на пользу отечеству, а на 20 процентов были фарсом, у Лжедмитрия же фарсом было всё. Пётр лишь под конец жизни и в зените славы рискнул объявить себя императором и жениться на чухонке, кстати, много лет ревностно исполнявшей все православные обряды. Гришка же Отрепьев начал своё царствование с того, что объявил себя императором и женился на польке-католичке.

Царь Дмитрий не имел никакой опоры в стране, он не мог положиться ни на бояр, ни на дворян и служилых людей, ни на казаков, ни на церковь. Царя поддерживали лишь временные попутчики, как те же ляхи, пока он осыпал их золотом.

Именно при Лжедмитрии I объявились многочисленные казацкие самозванцы и началось то, что историки Покровский, Станиславский и К° называют гражданской войной. На самом же деле это был разгул дикого бандитизма. По сравнению с «воровскими казаками» XVII века, махновцы и моджахеды могут сойти за вполне порядочных людей.

Лжедмитрий пришёл к власти в результате просчёта боярских группировок Романовых и Шуйских, боровшихся за власть. Причём активную роль играл клан Романовых.

Ряд историков утверждают, что народ любил царя Дмитрия. Начнём с того, что реакция толпы на явление царя или вождя крайне обманчива. Вот, например, какие огромные толпы восторженных людей собирались по ходу путешествия Николая II с семьёй по романовским местам в честь трёхсотлетия династии. А через четыре года вся страна ликовала, узнав об отречении царя. Предположим, что в 1913 году в Кострому приехал не православный царь с семейством, а, скажем, персидский шах с гаремом из трёхсот красавиц, одетых в абсолютно прозрачную ткань. Так что, народу на пристани собралось бы меньше? В 1799 году по пути в Париж Бонапарта встречали восторженные толпы, но когда адъютант Жюно обратил внимание на них генерала, тот ответил: «Ещё больше народа собралось бы смотреть, как меня повезут на казнь».

Московский люд собирался глазеть на забавы нового царя, как на шоу, и соответственно к Дмитрию и относился. Не следует забывать, что за несколько месяцев своего правления Лжедмитрий растратил большую часть казны Московского государства, которая собиралась много веков. Надо ли говорить, что большая часть денег, розданных царём своим польским и русским сторонникам, оседала у московского населения — торговцев, шинкарей, девиц из Лоскутного ряда и др. Ясно, что поддержка этой части населения вряд ли могла удержать самозванца на престоле.

Шуйского часто упрекают, что он