и его зама полковника Тюрина комиссия целиком куплена Вагнером.

— Исключая вас, конечно?

— Разумеется. — Асташков приступил к изложению своего доклада.

Премьер внимательно слушал. Иногда переспрашивал.

В конце коридора показался Марат Тоцкий. Завидев премьера, он вдруг заметно побледнел, развернулся и едва не перешел на бег.

— Что это с ним? — удивленно спросил Асташков.

— Не знаю, не знаю, — прищурился премьер. — Видно, не все ладно в королевстве датском. Ну, до этого извращенца мы все равно не доберемся, он в вершках числится, а по корешкам ударим. И как можно скорее. Спицына, Биркина, Павлова и этого, из «РИФа», надо брать, пока не поздно. Что нахмурился, наставник?

— Да вот думаю — а ну как и впрямь поздно? — проворчал Асташков.

Полковник Спицын давно отвык бегать. Не по чину. Однако сейчас он стыдливой трусцой пересек улицу и нырнул в черный «ауди» Биркина. Тот также забыл, когда последний раз сам сидел за рулем, но сегодня ему приходилось обходиться без шофера.

— Тебя не пасли? — спросил он полковника.

— Обижаешь, я же все-таки профессионал, — недовольно буркнул Спицын.

«Профессионалом ты был десять лет назад», — подумал Биркин, но промолчал и сказал лишь:

— Просто хочу напомнить, что если про нашу измену узнают соратники, мы не доживем до вечера. Со всех сторон мы крайние.

— Ерунда, уже почти вечер, — махнул рукой Спицын. — Двигаем прямо к Асташкову. Я все продумал. Мы же все-таки члены госкомиссии. Подадим информацию так, как будто только что ее получили. Когда десять человек гроздью висят на тонкой веревке, у крайних больше шансов на спасение. Они всегда могут обрезать веревку не над, а под собой.

— Вот сука! — дернулся Биркин.

— Ты что, охренел?

— Смотри назад!

Позади биркинского «ауди» за автобусом прятался хорошо знакомый им обоим синий «жигуленок».

— Рифов холуй! — Спицын не удержался и высунул в окно поднятый средний палец.

Водитель синих «Жигулей» понял, что обнаружен. Он пожал плечами и вырулил из своей засады. Биркин также повернулся к нему и махнул рукой — проезжай. Тот двинулся вперед и, проезжая мимо «ауди», также показал сидящим в его салоне средний палец.

После этого «Жигули» рванули и на большой скорости исчезли где-то впереди.

— Что это с ним? — удивился Биркин.

— Какая разница? Заводи, погнали. Не нравится мне это, ох, не нравится. Ситуация взрывоопасная.

Сильный взрыв приподнял черный «ауди» над землей и разметал в стороны вместе с останками его экипажа. Крики перепуганных прохожих смешались с завыванием сигнализации стоявших по соседству машин.

Генерал Павлов положил телефонную трубку и опустился в кресло.

«Вот и все», — подумал он.

Генерал достал блокнот, вырвал из него лист и написал на нем несколько строчек. Потом злорадно усмехнулся, встал и прошелся по кабинету.

Что же, придется сделать это несколько раньше, чем он планировал. Прямо сейчас. Такая необходимость лишала его возможности наблюдать свысока за паникой толпы жалких идиотов, как когда-то в детстве он наблюдал за паникой в разворошенном им же муравейнике.

Но он и без того представлял себе, во что превратится предстоящая новогодняя ночь для большинства людей. А может быть, и не для большинства, а для всех…

Генерал снова изобразил на лице недобрую усмешку, рывком извлек из ящика стола табельный «макаров», поднес к виску и выстрелил. Молиться он не умел, да и не собирался.

30

В кабинете полковника Спицына давешние крепкие ребята вернули Крюкову деньги и документы.

— Распишитесь, — велел один из них.

— Ща, — отозвался Крюков. — А вещи? Обрез ружья двенадцатого калибра фирмы «Джеймс Пердей» с комплектом патронов.

— Подавись. — Второй вывалил из шкафа немудреный крюковский скарб.

Крюков засунул обрез под куртку и рассовал патроны по карманам. В том числе и пулевой, подброшенный Спицыным.

— А где же полковник? — спросил он. — Разве товарищ Спицын не придет меня проводить?

— Зачем?

— Ну, не знаю. — Крюков пожал плечами. — Извиниться за незаконное задержание.

— Его сегодня не будет.

— А завтра?

— И завтра тоже. Слушай, вали отсюда. И без тебя геморроя хватает, — напутствовали его крепыши.

— Довлеет каждому геморрой его, — заметил им Крюков и вышел на свободу.

Вернувшись после недолгого отсутствия под кровлю родного кооператива, Крюков из всего персонала обнаружил лишь отставного полковника Рудакова. Ас разведки был в дымину пьян. Недобитая бутылка «Гжелки» с рассекателем на горлышке торчала перед ним. Еще две, пустых, валялись под столом.

— А где хозяйка? — в недоумении протянул Крюков.

— Украли, — развел руками Рудаков. — Садись, выпьем! Слушай, Крюков, как тебя по имени? А то неудобняк какой-то…

— Ничего, я привык. За что пить будем? — Крюков взял в шкафу стакан для себя и придвинул стул.

— А хоть бы за Тараса Бульбу! Не возражаешь?

Выпили. Крюков и Тараса Бульбу уважал, и понимал, что толку от полковника он сейчас все равно не добьется. Он помог вконец обессиленному Рудакову добраться до дивана. Сам уснул на соседнем.

Крюкова разбудил телефонный звонок. Звонила Мария. Она рассказала о попытке самоубийства генерала Павлова. Крюков тут же выехал в больницу.

— На него можно посмотреть? — спросил Крюков.

— Идем, полюбуешься, — вздохнула Мария. — Легкой смерти не получилось. Пуля задела какой-то важный центр в мозгу. Он парализован. Может двигать только глазами.

Генерал лежал в отдельной палате. Он был совершенно неподвижен. Крюков обратил внимание на его вытаращенные глаза и подергивающийся край одеяла под рукой больного. Он откинул одеяло.

— Смотри! — Мария тоже это заметила. — По-моему, он хочет что-то сказать! Его палец!

Палец генерала, единственное, что еще двигалось, кроме глаз, выбивал судорожную дробь. Мария оказалась права. Крюков также уловил в стуке определенный ритм. Три коротких, три длинных, три коротких.

— Морзянка. Он же выбивает «SOS»! Я тебя понял, — четко выговорил Крюков.

— Ты и в азбуке Морзе разбираешься? — удивилась Мария.

— А как же? Я три года в КЮМ ходил заниматься — клуб юных моряков. Вот ты, поди, не знаешь, чем трюмсель от триселя отличается или оверштаг от оверкиля. А почему гальюн является украшением корабля? Тихо, слушай!..

Крюков внимательно прислушался и принялся диктовать:

— «Фейерверк» не фикция. Бонза гений. Перепрограммировал боевые части ракет. Они долетят и взорвутся. Не хочу. Хочу жить…

— Что он хочет сказать? — Мария ничего не могла понять из услышанной тарабарщины.

— Просто «Фейерверк» из средства для воплощения плана «Армагеддон» превратился в цель. Поздравляю с началом конца света, — ответил Крюков, чем озадачил ее еще больше. — Знаешь, съезди к Семену. Если генерал контачил с «Ипсилоном», на него в файлах могла быть заведена медицинская карточка. Галину ведь не просто так убили.

Крюков и Рудаков проводили очередное совещание в передвижном штабе — в салоне «рябухи».