Сивцов яростно пробирался через ряды, но его уже не искали. Тревожный звук сковал застывшую толпу. Слепые заткнули уши, рухнули на землю. Теперь их ждал пылевой смерч, который засасывал всех в образовавшуюся воронку.

Но Сивцов успел, вот она, долгожданная дорога. Теперь ему ничего не страшно. Граница видимости вновь воспроизвела пустынный, унылый пейзаж.

Поводырь невозмутимо держал в руке конец его веревки. Он повернулся, в другой руке у него был металлический свисток. Тогда он ничего не произнёс, и Сивцов вдруг понял, что мог запросто потеряться там, на том месте сразу на несколько столетий. Быть погребенным в толще песка или бродить среди толпы слепых и ещё непонятно, когда это всё закончится. Дальше он и подумать боялся, что «пока это всё», он не знал.

– Я хочу есть!

Поводырь достал из заплечной сумки кусок хлеба, отломил немного, протянул ему, а сам даже не притронулся. Он никогда не ел, так уже было. Остатки хлеба он бережно завернул в тряпицу и уложил аккуратно обратно. Сивцов съел хлеб, жадно проглотил крохи с ладони. Казалось, что ничего не было вкуснее этой горбушки. Вообще Сивцов не знал ни блокадного голода, ни послевоенной разрухи, для этого он был слишком молод. Такие тяготы и лишения его не коснулись. Вкус хлеба сам по себе был очевидным, настоящим, таким реальным. Когда клейкий, темный хлеб смешивался с его слюной, это можно было не просто есть, жевать, а наслаждаться каждым кусочком. Он даже спасибо не говорил, забыл, наверное. Они пошли дальше.

Деньги! Они у него появились не сразу. Продал грамотно пару участков земли для одних, потом для других. Это разорялись бывшие колхозы, дачные товарищества. Процент от каждой сделки шел и ему, Сивцову! Теперь он мог бы отдыхать за рубежом, скажем, на Кипре.

– Вы уже отдыхали на Кипре?

Сивцов так и не выбрался, всё медлил, чего – то ждал. Или ему оказалось этого не нужно. Он закрылся в своем удобном футляре и ничего не желал знать. А рядом разорялись фирмы, рушились связи, ломались отношения. Он продолжал свою деятельность, лицензия у него имелась, не хуже государственного нотариуса.

Уже давно нет Пашки Северного, нет его правой руки костолома Чемпиона. Похоронили этого бедолагу Лёнчика! Его провожали в закрытом гробу.

– Какой ужас! Это же надо? Столько месяцев его найти не могли, так и пролежал бы на дне колодца!

А как бухгалтер пропал? Его словно корова языком слизала. А вот сама «фирма» оставалась на плаву. Вот и Джокер пропал, а какая за ним сила была! Теперь хозяином стал мэр города. Конечно, это на него устроили засаду отморозки. Вчерашний день! Расстрелять машину из автоматов. Сивцов был случайным попутчиком, он не должен был находиться в этом автомобиле. Или неслучайным, и это его конец?

Все закончилось внезапно. Они больше никуда не торопились, когда рядом появился еще некто. Товарищ Сивцов никого не видел, но проводник был настроен с кем – то поговорить. Он встал на одно колено, словно собирался молиться, и внимательно прислушался. Третье лицо высказало свое мнение, суть которого заключалось в том, чтобы дать этому постороннему человеку еще один шанс, только пусть только все сделает, как следует.

– Конечно, с его телом ему что – то нужно сделать, но какая разница?

Поводырь утвердительно кивнул, потом встал. Освобождение от веревки оказалось простым делом. Он снял ее, и быстро собрал в ровные кольца, как делаю бывалые моряки с выброской.

Перед товарищем Сивцовым мелькнуло лицо его спутника, теперь в нем было что – то живое, некая полуулыбка. Капюшон больше не мешал общению. Тот успел только произнести несколько слов и все исчезло. Товарищ Сивцов их точно запомнил.

– «Ты сам знаешь, что следует делать!»

Яркий свет, белоснежные простыни, чье – то лицо перед ним. Пульсация и слабость. Кажется, что он, наконец – то вернулся. Это вызвало некоторый переполох, медперсонал уже не надеялся увидеть его во здравии. После ночного обхода к нему пришел неприметный посетитель, который монотонно разъяснил, что и как должно произойти в будущем. Он положил перед пациентом плотный конверт с деньгами, пожелал скорейшей выписки. Когда темнота проглотила посетителя, товарищ Сивцов вскрыл конверт, и обнаружил в нем несколько новых банковских пластиковых карт и новые документы на свое имя. Но он еще не чувствовал себя вполне сносно, чтобы покинуть больницу.

На третью ночь пациент встал, подошел к зеркалу, и произнес:

– «Ты сам знаешь, что следует сделать!»

Потом он вышел из палаты, хромая добрался до комнаты, где без труда обнаружил пакет с обувью и одеждой. Сами понимаете, чтобы переодеться, много времени у него не затратило. Он вышел, прислушался, в коридоре было пусто. Оказывается, что дежурная сестра отлучилась по какой – то надобности, поэтому объяснять свое странное поведение ему никому не пришлось. Охранник на входе здания тоже отсутствовал, возможно, был занят, делал очередной обход.

Больше его никто к больнице не видел. Странным образом про его существование все забыли. Выписка прошла своим чередом.

Дома он появился только на несколько дней, чтобы распорядиться имуществом. Несколько рабочих вычистили все помещения, женщина – агент забрала ключ, пообещала, что все будет, как они условились. Из города товарищ Сивцов ушел с пустыми руками. За городом он сел в попутную машину, которая увезла его в областной центр. Несколько лет его никто не видел. Интересно, чем он был занят? Если порыться в интернете, то следы его пребывания можно было бы найти с некоторым трудом. Сначала он посетил горный Китай, где снял небольшую комнату в деревне. Некий пожилой слепой человек провел с ним рядом несколько долгих месяцев. Этот период можно было назвать реабилитацией. Массаж, иглоукалывание, тренировки, растяжки, пешие прогулки и медитация. В какой – то момент китаец утвердительно махнул рукой, и они попрощались друг с другом. Жителя Поднебесной ждал новый клиент.

Затем последовал другой период, который можно назвать, как трудотерапией. Сивцов переехал на отдаленный остров в Китайском море, где в качестве обыкновенного туриста поселился в простой рыбацкой деревне. Тут все приходилось делать своими руками. Чтобы выжить, он выходил с рыбаками в море, там они выбирали выставленные ранее ловушки. Собирали улов, а затем снаряжали ловушки заново. Такой процесс можно назвать не самым рентабельным. Лодки были старенькие, двигатели часто ломались. Чтобы собрать ловушки рыбакам приходилось ставить две лодки рядом, и нагружать их высоко. Пока одни всё вытаскивали, другие быстро ставили новый порядок. В каждой ловушке имелась банка, куда один человек, обычно это был подросток, который успевал зарядить её кусками свежей рыбы. Выловленный краб в плетеных корзинах обычно сразу же отправляли на берег. Там его сортировали, обкладывали льдом, и пересылали в другое место, для продажи.

Рыбаки же работали дальше, они точно знали, где и как лежат подводные крабовые тропы, им следовало поторопиться, пока погода окончательно не испортится, или краб не начнет линять. Поздно вечером лодки возвращались, чтобы рано утром уйти вновь. За ночь женщины из деревни готовили снасти, убирали улов. Делили все поровну, или еще как – то, этого точно Сивцов пока не понял. Он валился спать, не дожидаясь ужина, и был непомерно счастлив, если его некоторое время не трогали. Такой тяжелый труд полностью перестроил его организм, а его самого заставил заново все переоценить в своей жизни. Он вдруг обрел второе дыхание, но это не было целью его путешествия.