– Одного, – поправил Хансер, – в спину, когда его мечи были в теле жертвы. Мне повезло. Второй я снял с его противника, моего наставника.

– Это будешь следственной комиссии доменов рассказывать, мой велеречивый господин. А нам поведай, куда делся брат убийцы твоего наставника, тоже несущий спокойствие.

– Многовато ты знаешь, – прошипел Хансер.

– Возможность убить меня за это ты упустил. Разъясни-ка, как у тебя это получается. Ни один несущий спокойствие не среагирует на падающий плащ как на врага. Да и когда ты выпрыгнул, реакция Элеоноры была странной. Словно она разрывалась между тем, что видела, и тем, что подсказывало чутье.

– Так и было, – признался Хансер. – Да, я не взял амулета учителя. Брат его убийцы поклялся прикончить меня. Может, умный и побежал бы, а я, дурак, решил добраться до него первым. Наставник рассказывал мне, как он может предвидеть в бою мои действия. Они формируются в голове, хоть и неосознанно. И соответственно оставляют отпечаток в каком-то ментальном поле, как он это называл. Он же чувствует это поле и четко реагирует на мои действия одновременно с тем, как я их произвожу, без какого бы то ни было временного зазора. И вот, когда меня прижало, мне пришло в голову: а что если в голове развивать атаку как кто-то другой, а тело пусть действует само? Есть такие приемы, которые настолько отработаны, что их помнит тело. Вот так я и убил того несущего спокойствие, так и лазурную стерву завалил. Но мне не удается вызвать это состояние раздвоения по желанию. Получилось лишь два раза. Элеонора и правда чувствовала, что падает не плащ, а я. И ее тело среагировало рефлекторно. Они, воспитанники Марса, слишком привыкли полагаться на свое шестое чувство больше, чем на прочие. Иногда это великая сила, например, бой в кромешной тьме для них не сложнее, чем на свету. Но если сбить их с толку, это же шестое чувство их подводит.

– Интересно, – пробормотала Гюрза. – Рефлексы, выработанные на то, что они видят, вступают в борьбу с рефлексами на то, что они чувствуют. Результат – замешательство. Просто и гениально.

– Только не экспериментируй с этим. Знала бы ты, как это непросто. А мне ты пока еще живой нужна.

* * *

Гальдрикс шел по улицам Киева. Народ не приветствовал друидов как освободителей. Им еще только предстоит оценить жизнь под опекой, а совсем не под властью Круга друидов. Улицы патрулируются служителями и аколитами. В детинце уже разместился двойной гарнизон. Никто не ожидал, что умиротворение города пройдет без сучка и задоринки. Но главное – прямой портал на Луну под охраной десяти пастырей, более чем сотни аколитов и тьмы неофитов. Любой прорыв через портал будет задушен в корне. Это победа, величайшая со времен падения Константинополя под ударами турок. Почему же на душе скребут кошки? Ты понимаешь, что совершил ошибку? Что продал за полновесное золото последний бурдюк воды посреди пустыни? А теперь тебя мучит жажда.

Проклятые слова: «Любой ценой». Жуткий бой, страшные потери. Он уже видел остатки войска, штурмовавшего город. Это не воины-победители. Даже если бы они перебили гарнизон, контратака из портала смела бы их. Какую же цену заплатил Дагарикс за победу? Гальдрикс не знал – по крайней мере, старался убедить себя в этом. Но проклятая проницательность пастыря!

Во дворе детинца его ждали двое уцелевших при штурме пастырей. Третий был прикован серебряными цепями к каменному столбу. Дагарикс. Растрепанные волосы, разодранная одежда, в глазах – безумие, он рвется, как дикий зверь. И тут спокойствие Гальдрикса дало трещину. Он бросился к человеку-зверю, обнял его, как сына. Да и был ему Дагарикс сын по духу. Это гораздо больше, чем плоть от плоти.

– Отец, – прорычала тварь. Сквозь безумие, заполнявшее взгляд, проступило осмысленное выражение. Из глаз старого пастыря текли слезы.

– Брат, осторожнее, – сказал один из уцелевших пастырей – Велемудр, кажется. – После боя он обессилел, так всегда бывает в первый раз, потому мы успели его сковать. Но он ведет себя не как обычный охотник. Придя в себя, он начал бесноваться. Не поранься. Капля твоей крови – и он убьет тебя.

– Он уже убил меня, – застонал Гальдрикс. Проклятая проницательность пастыря. Ты знал, знал все заранее. Вот цена! Лучший ученик! Тот, который должен был пойти дальше учителя, гордость, опора Круга, теперь он забрел в тупик, и выхода оттуда нет ни вперед, ни назад. Но что гнетет его?

– Отец, клятва жжет!

– Какая клятва?

– Я поклялся убить отступника.

Проклятье. Лодрикс-Орсо, он почти нащупал путь, он мог бы вернуться, а теперь выбор: вечное безумие Дагарикса или жизнь того, кто мог вернуться, а мог и не вернуться. Неисполненная клятва для охотника хуже попавшей на него крови. И то и другое – повод уничтожить любой ценой.

– Мне нужен портал в мои пещеры. Вместе с ним. – Он кивнул на нового охотника. – Быстро.

На открытие портала ушли все силы пастырей. Но Гальдрикс на это уже не смотрел. Они с Дагариксом оказались в темном сыром подвале. Низкая дверь, одно окошко под потолком, забранное решеткой. Протиснуться в проем могла бы разве что кошка. Один из узников сидел прямо под ним. Второй – прикован к стене, буквально распят на ней. Оба в серебряных цепях. Только у первого они гораздо длиннее, позволяют перемещаться по камере. Дагарикс сразу почувствовал в обоих существ, подобных ему. Подивился: как их кормят? Потом с удивлением, сквозь кровавую муть ярости, осознал, что и сам уже пару суток ничего не ел, не пил, а организм не испытывает никаких неудобств по этому поводу. Он словно бы берет все нужное прямо из воздуха, изменяя, как ему это надобно.

– Гальдрикс, – хриплым голосом проворчал тот, чьи цепи были длиннее. – Ты постарел. Теперь никто уже не поверит, что я живу дольше тебя на пятьдесят с хвостом лет. Ты опять в сомнениях?

– Их все больше, наставник. – Гальдрикс смиренно склонил голову.

– Какой я тебе теперь наставник? Не уберег тебя мой пример? Кого ты к нам привел?

– Он был моим учеником.

– Я знал. – Бывший наставник Гальдрикса рассмеялся столь же хрипло, как и говорил. – Он невменяем.

– Его гнетет клятва. Это ты тоже знал?

– Меня ведь ничто не гнетет. Да, знал. И Питон знал бы, если бы не его безумие. Гальдрикс, ты приходишь ко мне в последний раз. Скоро я тоже буду сожжен изнутри. Спрашивай, пока я в силах ответить.

– Как это – быть таким, как ты?

– Как это – вмещать в себя целую Вселенную? Ни одна плоть не выдержит этого долго. Ты лишился наставника, а теперь лучшего ученика. Какая тебе-то разница, как это? Ты ведь таким никогда не станешь. Слишком слаб для этого. Делай свое дело. А мы сделаем свое. Кого убить?

– Отступник. Его звали Лодрикс. Он ушел в домены.

– И несмотря на это, ты не хочешь его смерти?