смела явиться и совать нос в их жизнь, порочить отца в день, когда его предали земле?! Тогда я схватила чемодан и, вылетев из дома, бежала оттуда на неудобных высоких каблуках, и мне было плевать, видят ли соседи слезы гнева на моем лице. А потом почувствовала облегчение. Отныне я была не обязана привозить к ней в гости детей, смотреть, как Бенджи взбирается по крутой, опасной лестнице или как Кэсси давится обедом из консервов, приготовленным матерью. Эта страница моей жизни перевернута.

— Прости, мама. Я не должна была всего этого говорить. По крайней мере, не в тот день.

Мать отмахнулась:

— Забудь, Элисон. Сейчас надо думать, как выбраться из нынешней ситуации.

О да, разбираться было в чем! Кэсси вернулась домой из больницы, но отказывалась выходить и с кем-либо встречаться. Моего мужа через несколько дней ждет трансплантация, Джейк все-таки согласился отдать ему часть своей печени, и теперь у того есть смягчающее обстоятельство; и если Майк очухается, я увижу их с Карен в суде. Где мне придется сказать, что мой муж изнасиловал мою лучшую подругу, пока я спала…

Я скажу, что он признался мне, — ведь такую цену я уплатила за его жизнь. Ничего остановить или изменить уже невозможно, почти все мои прежние потуги только ухудшали положение дел. Наконец настало время сдаться. Надеюсь, о моей безумной попытке свалить все на Аарона Карен не узнает. Последняя отчаянная мера. Но результаты теста ДНК заставляли меня взглянуть правде в глаза.

Когда мать пошла на кухню, чтобы приготовить чаи, там зазвонил телефон, и я услышала, как она ответила: «Дом Моррисов». В тот же миг во мне шевельнулось чувство признательности. Я подумала, что мы, вероятно, еще сумеем спасти наши отношения. И если подобные надежды означают, что прежняя Эли не умерла, — возможно, это тоже неплохо.

Мать с обеспокоенным лицом появилась в дверях, прижимая к груди телефонную трубку:

— Это медсестра.

— Что-то с Майком?! — вскочила я.

— Нет, из Лондона. Насчет родов миссис Макинтош.

Конечно, лучше, чем переживать за других, мне следовало бы заниматься собственной семьей. Но я помчалась в Лондон, ведь теперь, когда Карен возненавидела меня, моей самой близкой подругой являлась Джоди. Кроме того, дома оставалась моя мать, которая проследит, чтобы Бенджи вовремя ел и делал домашние задания, и не поверит Кэсси, если та скажет, что не голодна.

Через два часа я уже сделала пересадку с «Лондон Бридж» на «Ватерлоо» и поехала в больницу Святого Фомы.

1993

Первый раз я соврала полиции в двадцать один год, через два дня после ужасной смерти Марты. Да, мы не дружили с ней, но принять, что молодая веселая девушка мертва, непросто. Мы все были в шоке, к тому же через несколько дней нам предстояло разъехаться. В холле университета было столько объятий и слез, в то время пока смущенные родители ждали нас возле перегруженных вещами машин.

Мои отец и мать узнали о случившемся из новостей, и мать позвонила сказать, что они приедут за мной через день. Угрозу отца выкинуть меня из дома и его пощечину она проигнорировала, как обычно и случалось у нас. Все произошедшее будто замели под ковер.

Я сомневалась, что меня захотят допросить. У полиции и так было много хлопот, и все мы уверенно полагали, что, когда окажемся дома — кто в Уэльсе, кто в Суррее, — туда к нам никто не поедет. Конечно, Марту убил кто-то чужой, проникший в колледж, охранявшийся слишком слабо, к тому же в саду не было камер. Возможно, преступник перелез через стену, а поскольку вовсю шел бал, никто ничего не заметил.

Когда пришла моя очередь давать показания в кабинете тьютора, я долго не раздумывала. Моя задача — помочь Майку, и поэтому я не считала, что говорю неправду. Джоди же сказала, что всю ночь была вместе с Каллумом, так что ничего плохого я не сделала. И все равно, стоя у дверей, потела от волнения. В джинсах и футболке с портретом принцессы Ши-Ры я выглядела совсем не так, как позапрошлой ночью. Я снова стала прежней Эли, и мои проблемы и надежды опять были со мной, как носки, постиранные утром.

Пока я ждала у дверей, оттуда вышел Билл. С того утра после бала мы еще ни разу не разговаривали.

Привет, — сказала я.

Он молча кивнул в ответ.

— Они спрашивают про Майка и Каллума?

— Да. А ты собираешься сделать это? Сказать так, как он попросил?

Мне не понравилось, как Билл произнес слово «это». Просто скажу, что мы гуляли.

Я уже переговорила с Карен, предупредив ее о том, что именно хочу сказать, во избежание нестыковок. «Чтобы быть на одной волне», — повторила я слова Майка. Она не возражала. Где сама Карен провела почти всю ночь, я так и не узнала.

Билл, опустив голову, смотрел на ковер. Гул голосов доносился сюда со двора. Солнце, проходя сквозь оконные стекла, рассыпало бриллианты света у наших ног.

— Мы отсутствовали несколько часов, Эли, — напомнил он.

— Ну не так уж и долго.

— Ушли в четыре часа. Я слышал, как бил колокол.

— Нет, не может быть! Я смотрела на часы в холле, когда мы выходили.

— Ну конечно, Эли, — произнес он с такой горечью, что я попятилась.

— Но что мне делать? Это ведь наши друзья. Я не хочу, чтобы они влипли в неприятности. Какой-то незнакомец из города пролез в сад, и…

— Марта мертва, Эли, — перебил Билл. — Не кажется ли тебе, что она заслуживает правды?

— Но это — правда. Я не знаю точно, в какое время мы ушли, знаю только, что было поздно.

Билл смотрел на меня.

— Ты не обязана этого делать. Я тебе помогу. Понимаю, тебе страшно за его будущее, но не надо бояться.

Минуты тянулись бесконечно. Я уставилась в пол и думала, думала… Мне и раньше уже приходил в голову вопрос, зачем мне выгораживать Майка, если он все время вел себя со мной нечестно. Но я потратила годы, чтобы заставить его желать меня, не имея ни рычагов воздействия на него, ни влияния на наши отношения. И сейчас, когда у меня наконец появилась хоть какая-то власть, я не могла от нее отказаться.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — сухо обронила я.

— Ладно, Эли. Делай, как решила. — Он направился к лестнице.

— Подожди! А что ты сказал полиции?

Билл уже спускался по ступенькам, лицо его было суровым.

— Не волнуйся, Эли. Ничего такого, что ты не сможешь оспорить.

Мне опять