— …яшма от бессонницы и ночных кошмаров, — говорила одна, перекидывая с плеча на плечо тугую русую косу. — Она разных цветов бывает. А огневица — алая со слезой…

— Мне батька обещался по осени бусы из Эдораса привезти. Из настоящего лунного камня! — хвастливо сказала другая. Бусики на ней нынче и впрямь были неказистые — из сушеных вишневых ягод.

— Из Эдораса! Брешешь ты, Тея! Батька твой отродясь дальше ближайшего кабака носа не казал, — пренебрежительно сказала третья, и они с подружкой премерзко захихикали.

Гэдж замер, затаившись в листве колючего ежевичника. Девчонки беспечно собирали ягоды и не замечали ничего вокруг. Но выйти из своего убежища, не привлекая к себе их внимания, Гэдж не мог — приходилось ждать, пока девчонки наполнят лукошки, вдоволь нахихикаются и уберутся восвояси… А если Гэндальф вернется к месту привала и не обнаружит там спутника? Или эти любопытные трещотки спустятся ближе к воде и найдут немудреный гэджевский скарб? Ведь наверняка они вскоре захотят купаться…

— Ой, девы… Выло-то как ночью, слыхали? У меня аж сердце в пятки ушло…

— И у меня… Ужас, ужас, как выло!

— Батька сказал, это волколак голос подает… добычу ищет…

— Волколак?! Ой, лишеньки!

— Да не визжи ты, Кара! Они там… на том берегу… сюда не придут, батька сказал. Они бегущей воды боятся.

— Ни за что бы на тот берег не сунулась, хоть озолоти меня…

— А на этом берегу, думаешь, спокойнее? Слыхали — на днях две деревни на западе пожгли? Тоже, бают, с того берега реки напали…

— Кто напал? Волколаки?

— Орки, дуреха!

— Верхом на волколаках, поди… А ну как они и до нас доберутся, а?

— Не доберутся… Там брод был, а тут река глубока. Орки плавать не умеют.

«Умеют, овца!» — хотел сказать Гэдж — и с трудом от этого удержался, заткнув рот собственным кулаком.

— А еще они страшные — жуть! — самозабвенно вещала Тея. — Огромные, здоровенные, лапищи — во! Кровищей воняют… И человечину, бают, едят, только подавай… И солнца не боятся… Зверюги такие страшные, рычат, как бешеные собаки, и пена изо рта капает…

Девчонки испуганно заозирались.

Гэджу вдруг пришла в голову отчаянная мысль.

Он осторожно зашевелился в гуще ежевичных кустов и издал негромкое рычание — приглушенное, но, как ему самому показалось, очень-очень свирепое… Девчонки прекратили болтовню, застыли, прислушиваясь, кто-то из них негромко пискнул. Они переглянулись — и, замерев, принялись беспокойно осматриваться. Лица их бледнели в полутьме леса, будто намазанные сметаной. Гэдж вновь зарычал, на этот раз погромче, нашарил рядом сухой сучок и хрустнул им нарочито громко, зловеще, потом осторожно, на четвереньках, двинулся сквозь кусты…

— А-а-а! — завизжала вдруг всезнающая светловолосая Тея. — Вон он! Вон! Я вижу! — Она тыкала в Гэджа пальцем. — Вон там! Волк!

Теперь, согласно правилам игры, следовало выскочить из кустов, состроить страшную рожу и крикнуть: «Бу!» В Изенгарде это всегда действовало безотказно… Но сейчас в этом не было нужды — девчонки оказались насмерть перепуганы и без дурацких прыжков и выкриков.

— Орк! — завопила Кара, и в голосе её был настоящий ужас. — Орк! Орк!!!

Теперь завизжали уже все трое. Побросали лукошки и бросились бежать — через лес, сквозь кусты, прочь, туда, куда уходила едва заметная стежка. Вопли их — не то «Орк!», не то «Волк!» — вскоре затихли в отдалении, потерялись где-то в гулкой лесной тишине. Ну, уж теперь эти трусихи точно не скоро сюда вернутся! Гэдж, беззвучно посмеиваясь, чрезвычайно довольный собой, выбрался из кустов и рысцой припустил обратно, к берегу реки… и почти тотчас столкнулся нос к носу с Гэндальфом, поднимавшимся по склону холма ему навстречу.

— А! Вот и ты, наконец-то! — весело крикнул Гэдж. — Я… — Он поднял глаза на волшебника — и осекся.

Лицо Гэндальфа было белым от гнева — настолько, что даже кончик носа побледнел от негодования. Он схватил орка за грудки и так встряхнул, что у Гэджа клацнули зубы.

— Дурень стоеросовый! Какого лешего ты тут вытворяешь?!

Орк испугался. Таким ему еще видеть мага не доводилось.

— Я… я — вытворяю? Н-ничего… я только хотел, ну… чтобы они ушли… Я думал…

— Думал? Нет, ты не думал! Ты вскочил, удрал и начал паясничать! Эти-то пигалицы ушли — а сейчас, чума тебя забери, сюда явятся другие! С топорами, луками, стрелами и дрекольем! Силы небесные, я из кожи вон лезу, чтобы укрыть тебя от посторонних глаз, а ты сам прешь на рожон, как распоследний болван!

Волшебник тяжело дышал от волнения и возмущения. Он выпустил Гэджа и прерывисто, трудно перевел дух, опершись рукой о ствол ближайшего дерева. Провел ладонью по лицу, словно уже жалея о своей нечаянной яростной вспышке, с досадливым стоном покачал головой.

— Какой же ты… мальчишка! Ладно, идем. Я привел лодку… Она не слишком надежная, но на другой берег перебраться на ней сумеем. Еще полчаса, думаю, у нас есть… Живее!

* * *

Лодка стояла у берега — старая рассохшаяся посудина, на дне которой плескалась вода, просачивающаяся сквозь щели в днище. Но выбирать было не из чего… Гэндальф и Гэдж побросали в неё свои пожитки, перебрались через борт. Гэдж оттолкнулся от берега темным от времени, казавшимся не слишком надежным коротким веслом…

— В Делле, — утирая пот со лба, сказал Гэндальф, — аккурат Астахарова дружина расположилась на постой… А тут прибегают эти вертихвостки и начинают вопить, что видели в лесу орка! Угадай, что будет дальше?

Гэдж глотнул. Угадывать тут было нечего.

— Слышишь? — Гэндальф обеспокоенно к чему-то прислушивался.

Ветерок доносил из-за леса невнятный шум — не то чьи-то голоса, не то лошадиное ржание, не то бряцание оружия. Или всё это просто было плодом внезапно разыгравшегося гэджевского воображения?

Орк старательно греб, налегая на весла, стараясь как можно быстрее пересечь опасную быстрину и добраться до противоположного берега. Но лодка шла медленно, тяжело, неохотно — вода набиралась в неё куда быстрее, чем этого хотелось бы невольным ездокам. Волшебник вполголоса ругнулся; достал из котомки деревянную кружку и, кряхтя, принялся вычерпывать ею воду.

Они почти добрались до середины реки, когда течение подхватило лодку и понесло по стрежню — прямиком к злосчастному городку, находившемуся за лесом чуть ниже по берегу. Теперь голоса, крики, ржание и бряцанье оружия доносилось до Гэджа совершенно отчетливо… Лесок закончился — и стали видны неказистые улочки Делла, спускающиеся к воде, деревянные домики, сараи, заборы, мостки. В городке царила суета: по улочкам метались какие-то люди, собирались группками, чуть поодаль виднелось несколько уже знакомых Гэджу верховых в начищенных