— Благодарю вас за помощь.

— Мне не сложно, — говорит она. — Ой.

— Вы еще тут? Алло.

— Вот, он опять пошел. Снова переходит на другую сторону.

— А сколько всего было переходов?

— Сейчас уже в шестой или в седьмой раз. Только теперь он что-то торопится. Очень-очень торопится.

— Он что, бежит по канату?

На заднем плане слышен всплеск аплодисментов, и Комптон отстраняется от микрофона, чуть поворачивается в кресле.

— Эти чертовы штуки похожи на леденцы, — говорит он.

Склонившись к микрофону, делает вид, что облизывает его.

— Похоже, там у вас вечеринка что надо, мэм. Сколько народу собралось?

— Только на этом углу, ну, должно быть, шесть или семь сотен человек, а то и больше.

— Как вы думаете, он еще долго будет ходить по канату?

— Ох, ничего себе!

— Что это было?

— Ну, просто я опаздываю.

— Задержитесь еще хоть на минутку, прошу вас.

— Хорошо, но я ведь не смогу весь день стоять и разговаривать…

— А что делают копы?

— Полицейские расположились вдоль всей крыши. Думаю, они хотят заманить его обратно. Ммм… — умолкает она.

— Что? Алло!

Тишина.

— Что происходит? — тревожится Комптон.

— Ну, два вертолета прилетели. Только очень уж они близко.

— Совсем близко?

— Надеюсь, они не сдуют его с каната.

— И насколько они близки?

— Что-то около семидесяти ярдов. Но не больше сотни. Все, теперь уже улетают. Боже мой.

— Что там?

— Ну, полицейский вертолет отлетел подальше.

— Так?

— Силы небесные…

— А теперь?

— Сейчас, в эту самую секунду, он машет рукой. Склонился над проволокой, удерживает шест на колене. Точнее, на бедре. На правом бедре.

— Серьезно?

— И он машет рукой.

— Откуда вы знаете?

— По-моему, это называется «салютовать».

— Что делать?

— Ну, приветствовать публику. Он опустился на проволоку, балансирует, убрал одну руку с шеста, и он, в общем, да, он нам салютует.

— Как вы разглядели?

— Вот я и попалась, — говорит она.

— Что? С вами все в порядке? Леди?

— Нет-нет, все хорошо.

— Вы еще с нами? Алло!

— Прошу прощения?

— Как вам удалось так ясно его рассмотреть?

— Стекла.

— А?

— Я наблюдаю за ним сквозь стекла. Мне сложно сразу держать и стекла, и трубку. Подождите секундочку, пожалуйста.

— «Сквозь стекла»? — недоумевает Деннис.

— У вас при себе бинокль? — спрашивает Комптон. — Алло. Алло! У вас бинокль?

— Да, да, театральный бинокль.

— Иди ты! — восторгается Гарет.

— Я вчера была на выступлении Мараковой.[110]В АТБ. И забыла вернуть его. Бинокль то есть. Кстати говоря, она великолепна. Они танцевали с Барышниковым.[111]

— Алло. Алло!

— В сумочке. Бинокль всю ночь пролежал в моей сумочке. Такой удачный конфуз.

— «Конфуз»? — радуется Гарет. — Эта дамочка жжет!

— Захлопни пасть, — командует Комптон, прикрывая микрофон. — Вам видно его лицо, мэм?

— Минутку, пожалуйста.

— Где теперь вертолет?

— О, далеко.

— А этот парень, он по-прежнему салютует?

— Одну минуточку, пожалуйста.

Похоже, она убирает телефонную трубку от лица, какое-то время мы слышим лишь веселое гудение толпы, смешанные в кучу крики и хлопки, и мне вдруг уже ничего не хочется знать, только бы она вернулась к нам, забудьте про канатоходца, я хочу услышать эту женщину с биноклем, ее глубокий голос, эти забавные интонации в слове конфуз. Мне думается, она не особо молода, но это не так уж важно, дело не в моем влечении, не в этом смысле. Я не запал на нее, ничего подобного. У меня в жизни не было подружки; ну и что, обходился же до сих пор. Мне просто нравится звук ее голоса. И потом, это ведь я до нее дозвонился.

Кажется, ей лет тридцать пять или даже больше, у нее изящная шея и юбка-карандаш, но, кто знает, ей может быть все сорок, или сорок пять, она может быть даже старше, волосы уложены лаком, а в сумочке болтается запасная пара вставных челюстей. Как ни крути, она, сдается мне, настоящая красавица.

Деннис отступил в самый угол, качает головой и улыбается. Комптон водит по столу пальцем, Гарет пытается не захохотать. А мне хочется одного: чтоб они выметались с моего рабочего места. Хватит уже пользоваться моими вещами, я имею полное право на собственное оборудование.

— Спроси, как она там оказалась, — шепчу я.

— Малыш снова заговорил!

— Ты в порядке, Малыш?

— Просто спроси ее.

— Не будь занудой, — рекомендует Комптон.

Он откидывается на спинку и смеется, прикрывает мой микрофон обеими руками и начинает подпрыгивать в кресле. Топает по полу, и коробки из-под пиццы разлетаются в стороны.

— Извините, — говорит женщина. — На линии какие-то помехи.

— Спроси, сколько ей лет. Давай же, спрашивай.

— Заткнись, Малыш.

— Сам ты заткни… Заткнись, Комптон.

Комптон щелкает меня по лбу.

— Делай, как Малыш говорит!

— Ну, давай, просто спроси ее.

— Американская конституция гарантирует право удовлетворять похоть.

Гарет наконец ржет в полный голос, и Комптон снова зависает над микрофоном:

— Вы все еще с нами, мэм?

— На связи, — говорит она.

— Наш парень все еще салютует?

— Нет, теперь он стоит на проволоке. Полисмены тянутся к нему. С края крыши.

— А вертолет?