Вообще-то не похожа, должна я признать.

Стараясь говорить спокойно, я в очередной раз повторяю:

– Вивьен, она свалилась с лестницы, ведущей в подвал. Я ходила туда и видела, как она лежит на спине. Клянусь, это был несчастный случай.

– Ты ошибаешься, Джинни, ты видела все не так, как оно было! – кричит Вивьен.

– Но с чего ты это взяла? – до крайности озадаченная, спрашиваю я.

– Я знаю, вот и все! – Вивьен буквально захлебывается собственными словами. – Джинни, это интуиция, она меня никогда не подводит!

Я не собираюсь произносить этого вслух – неизвестно, как она отреагирует, – но вам я скажу: Вивьен совершенно свихнулась. Как можно, сидя в Лондоне, знать наверняка, кого убили в Дорсете, благодаря одной лишь интуиции? У тебя либо есть конкретные факты, либо нет – и я уверена, что вы со мной согласитесь. И потом, я ученый, а интуиция – это из другой епархии.

Вивьен с размаху опускается на подушки на лавке под окном и кладет ноги на стоящий рядом стул.

– Какое-то время я думала, что это сделала ты, – уже спокойнее говорит она, словно начиная длинный рассказ.

Я ошеломлена, потрясена, убита.

– Я? Вивьен, ради бога, ты сошла с ума! – забыв об осторожности, говорю я.

Но она, не обращая на это никакого внимания, продолжает спокойным, ровным тоном – как человек, который должен рассказать свою историю независимо от реакции слушателей.

– Я думала, что Клайв и доктор Мойзе тоже это знали и прикрывали тебя, – говорит она, глядя на свои ноги, лежащие на стуле. Я же стою в двух шагах от нее, возвышаясь над ней и уперев руки в бока. Я даже уверена, что моя челюсть отвисла.

– Доктор Мойзе официально потребовал, чтобы полиция тебя не допрашивала. Он выбил специальное распоряжение суда, которое запрещало это делать. Он заявил, что у тебя какое-то расстройство, что твое психическое состояние слишком неустойчиво.

– Вивьен, это полная чушь! Ничего подобного не было.

– Да знаю я, знаю, – словно смягчившись, отвечает она. – Позже я пришла к выводу, что ты была тут ни при чем, иначе ты все мне рассказала бы.

– Вот именно! – возмущенно восклицаю я.

– Ты бы всем об этом рассказала.

– Само собой!

Но, не успев произнести эти слова, я почувствовала, что петля затянулась.

– И я поняла, что это Клайв столкнул ее с лестницы, а ты прикрываешь его.

– Что-что?! Вивьен, ты все-таки рехнулась!

Меня охватывает сильное раздражение. С какой стати она лепит свои смехотворные теории и пытается очернить светлую память наших родителей?

– Клайв этого не делал, и я никого не прикрывала, – твердо говорю я, но сама понимаю, что мои попытки заставить ее изменить свое мнение тщетны. – Ясно, что эти мысли вызревали у тебя в голове много лет, но неужели ты не видишь, что все это бред?

– Ты не осознавала, что прикрываешь его, – гнет свою линию Вивьен. – Ты до сих пор этого не осознаешь. Полицейским не разрешили допросить тебя, хоть я и твердила, что они должны это сделать.

– Чушь, Виви! Даже если бы полицейские допросили меня, я сказала бы им только то, что говорю тебе сейчас. Мод упала с лестницы.

Это невыносимо! Именно Вивьен, а не я, не имеет ни малейшего представления о том, что произошло. Я опускаю глаза на свои часы и начинаю водить по циферблату большим и указательным пальцем, мысленно отгораживаясь от слов Вивьен и решая, стоит ли наконец рассказать ей тайну, которую я пообещала хранить до конца своих дней, – пообещала себе и Мод? Теперь я понимаю, сколь опасными могут быть тайны. Вы храните их, чтобы защитить кого-то, но так они приносят еще больше вреда. Я спрятала правду, и на протяжении многих лет Вивьен заполняла образовавшуюся пустоту бредовыми идеями. Несомненно, зная правду, она прекратит возводить на Клайва или на меня обвинения в убийстве Мод и перестанет злиться на нас – и наконец успокоится.

– Вивьен, – говорю я, собираясь с духом, – я должна кое-что тебе рассказать.

Она ничего не отвечает, но снимает ноги со стула и выпрямляется. По ее виду я понимаю, что она готова выслушать меня. То, что я собираюсь сообщить, станет для нее потрясением, даже откровением, поэтому я закрываю глаза, чтобы не видеть ее лица и выражения недоверия, гнева или чего там еще на нем.

Я почти скороговоркой произношу:

– Твоя мать была алкоголичкой. Вот почему она перепутала дверь подвала с дверью кухни. Часто она напивалась до такой степени, что не осознавала, что делает или куда идет.

Некоторое время я сижу с закрытыми глазами, дожидаясь реакции Вивьен, но она молчит. Наконец, после долгой паузы, я чувствую, как ее рука опускается на мое запястье и мягко его пожимает – она словно предлагает мне открыть глаза. У Вивьен грустный, растерянный вид – на мгновенье мне даже кажется, что она разразится слезами. Должна сказать, что я ожидала другой реакции. Но то, что она произносит, становится для меня еще большей неожиданностью.

– Я знаю, – просто отвечает она. – Вот почему он ее убил.

– Прекрати, Вивьен, прекрати сейчас же! – срываюсь я на крик. – Ты всю жизнь только и делала, что разрушала нашу семью, и вот ты являешься сюда и начинаешь все сначала! А ведь они оба давно уже мертвы!

– Я? Разрушаю семью? Да я всю жизнь пыталась склеить ее осколки!

Меня бесит то, что она приписывает себе мои усилия, а свои собственные действия – мне.

– Это я пыталась ее склеить, Вивьен, – говорю я. – Я единственная пыталась сделать так, чтобы мы оставались семьей. Ты порвала с Мод, потом с Клайвом, а потом сорок семь лет не разговаривала со мной. Как же ты смеешь утверждать, что ты пыталась все исправить?

– Я поссорилась с Мод потому, что она тебя избивала, и я пыталась это прекратить.

– Ты знала? – не веря собственным ушам, переспрашиваю я.

– Джинни, мы все это знали. Артур рассказал о том, что она делает, и о том, что ты скрываешь это, потому что тебе стыдно. Клайв не сразу осознал, как далеко все зашло. Он не мог этого выносить – как и все мы. Мы решили, что должны как-то остановить ее.

У меня нет слов.

– Так что с Клайвом я порвала потому, что в конце концов этот ублюдок выбрал самое удобное решение. Чтобы прекратить эти избиения, он просто столкнул Мод с лестницы. Ведь она едва не убила тебя, и очень даже возможно, что это произошло бы чуть позже. Ему не хватало терпения и времени на то, чтобы решить проблему ее пьянства, поэтому он просто избавился от нее, как избавлялся от ненужных экземпляров бабочек.

Весь мир закружился у меня перед глазами, распадаясь на части. Но как ей стала известна моя тайна? Есть множество причин, по которым это просто невозможно, но я не могу высказать их все сразу – придется делать это по очереди.