вот что меня привлекло – замок Кло-Люсе почти один в один являлся копией усадьбы Ивановское, находившейся во владении князей Козловских. Правда, здесь было сочетание белого камня и красного кирпича, в то время как в Ивановском все здания побелили в традициях того времени. И всё-таки даже внешнее сходство здесь не главное, поскольку выяснились обстоятельства более существенные.

После того, как покопался в справочниках, вот что обнаружил. В замке Амбуаз, перестроенном под королевскую резиденцию, в конце XV века жил будущий король Франции из рода Валуа. Однако, на мой взгляд, куда больший интерес, чем сам Франциск I, представляет его сестра, известная всем Маргарита Наваррская. Удивительно красивая женщина, чем-то напоминающая «Монну Лизу». Весьма образованная к тому же, из-под пера её вышло несколько довольно популярных среди высшей знати книг. А если учесть, что по соседству, в замке Кло-Люсе провёл последние годы жизни сам великий Леонардо, почётный гость французского короля, тогда просто не остаётся никаких сомнений. Да, только здесь!

Тут я подумал вот о чём. Илиодор кичился тем, что жил в тех же покоях, что и Чарли Чаплин. Должно быть, это придавало ему силы, внушало убеждение в собственной правоте – да потому что других-то аргументов просто не было! Честно говоря, если великого Чарли воспринимать только как актёра, я бы отчасти согласился с этим выводом – все «бригадиры» отличные комедианты, как на подбор, особенно, когда приходится играть себе подобных. Но вот ведь и меня привлекло то обстоятельство, что жил здесь когда-то Леонардо. Почему? Что мне с того, что спал на той же кровати, что и он – если кровать, конечно, сохранилась? А не в том ли дело, что в жизни Леонардо тоже была несчастная любовь?

Увы, история подлинных свидетельств на этот счёт не сохранила. Напротив, бытует мнение, что женщинам предпочитал он мальчиков или мужчин. Но в чём причина? Откуда вдруг такой излом? Ведь ясно же – не вполне эквивалентная замена! На мой взгляд, объяснение может быть в одном – сначала страсть, безумное влечение, а затем неожиданный разрыв. Ну словно бы ножом по сердцу полоснули! Я в качестве спасения выбрал морфий, а вот он…

Впрочем, всё это лишь домыслы. Но есть что-то общее в том, что случилось с ним и произошло со мной. То общее, что заставляет по-новому взглянуть и на роман, и на сценарий.

XXVII

Когда работаю, я забываю обо всём. Не слышу, не вижу ничего – лишь чистый лист бумаги и привычный скрип пера. Да хоть из пушки пали – не обращу внимания! Но вот проходит время, чувствую, что мысль уже не так резва, что оскудело моё воображение… Нужен отдых. Тогда брожу по замку, разглядываю лепнину потолка, шикарное убранство залов. Мысль отдыхает, а образы возникают и накапливаются в голове как бы сами собой, без моего участия.

Вот прохожу мимо одной из комнат. Дверь приоткрыта. Даже не знаю, зачем я заглянул. Там у окна стоял Илиодор, а рядом с ним Марина. Можно было подумать, что высматривают что-то интересное в саду или обсуждают очередную мизансцену. Чуть притворил дверь, чтобы меня не видели, стою, смотрю и слушаю.

– Ну вот, опять он что-то пишет. Я рад, что его здесь нет. Мне нужно с вами поговорить, Марина.

– О чём? Ну говорите.

– Не знаю, как начать, – Илиодор словно бы в растерянности поводит взглядом по сторонам и неожиданно бухается перед Мариной на колени.

– Что с вами? – вскрикивает Марина.

– Единственная! С тех пор, как ты поселилась здесь с этим стареющим жлобом, жизнь потеряла для меня прежний смысл… Работаю, ем, пью, а думаю только о тебе… Я засыпаю и просыпаюсь с одной мыслью, лишь бы тебя увидеть, лишь бы обнять эти нежные плечи, прикоснуться к твоим коленям, – с этими словами Илиодор прижался лицом к её ногам и, обхватив их, попытался повалить Марину на диван…

– Перестаньте! Что вы делаете?

Марина вырвалась и теперь стоит, с недоумением глядя на Илиодора.

– Ты ангел! Ты отрада для моей души… – твердит Илиодор, продолжая ползать перед Мариной на коленях. – Ах, если б ты знала, как я страдаю от мысли, что рядом со мною в этом же доме ты, в одной постели с этим бездарем. Зачем он тебе? Отдайся мне, и я сделаю тебя счастливой!

– Илиодор, вы, наверное, пьяны!

– Дорогая, ненаглядная!

– О, господи! Помогите! Куда все подевались?

Марина оглядывается по сторонам – мне даже показалось, что меня увидела. Я отшатнулся от двери. А между тем, всё только начиналось…

– Я тебя хочу! – что есть мочи завопил Илиодор, стоя на коленях. – Ну пожалуйста! Хотя бы один раз. Что тебе стоит? А у меня будет божественное воспоминание на всю оставшуюся жизнь, – произнося эти слова, «бригадир» вскочил с колен, расстегнул брючный ремень и стал стягивать штаны.

– Илиодор! Вы с ума сошли! Опомнитесь! Сейчас же прекратите! Как вы можете?! – эти слова Марина выкрикивала уже на бегу, пытаясь увернуть от его объятий. Если бы не спущенные штаны…

Возможно, следовало бы написать, что на меня нашёл столбняк, что ноги внезапно приросли к полу. Но это же не верно! Столь же нелепым кажется предположение, будто я был заворожён тем, что увидел там, за дверью. Опять же нет, потому что всякое со мной бывало! Отчасти в оправдание могла бы возникнуть мысль, что вот будто бы Марина способна отдаться чуть ли не любому, даже этому похотливому козлу. Не стоило также забывать о том, что подобное зрелище обычно привлекает ожидаемым итогом, когда, наконец-то, парочка уляжется в постель. Но нет, ещё раз нет! В случившемся на моих глазах меня интересовал вовсе не процесс, тот самый, что принято теперь называть ёмким словом action, но моё собственное отношение к тому, что происходило на моих глазах. Я словно бы со стороны пытался рассмотреть, как поведу себя в этих обстоятельствах я. Я! А вовсе не Марина.

Понятное дело, когда видишь, как озабоченный субъект носится по комнате за твоей подругой, это не повод для того, чтобы заниматься анализом особенностей своего мировосприятия, то есть наличия или отсутствия неких предрассудков. Однако же, чем дольше это продолжалось, тем более желанной становилась для меня Марина, словно бы страсть, как зараза, постепенно переползала от этого придурка на меня, захватывая всё более обширные области в моём мозгу. И вот когда я убедился в том, что больше это держать в себе нельзя, мне ничего другого уже не оставалось, как, внезапно