От Грайне к Грейс О’Мэлли

Воскресенье, середина страды, 1601 год

Удачи и во всем благого поспешения Вам, милостивая государыня!

Сегодня я поведу речь все больше о Тристане Лионсе, ибо прочих событий у нас мало, а с ним – много. Он определенно в союзе с могущественной ведьмой, каковая, в зависимости от того, кто она и где, может, я чай, на что-нибудь Вашей милости сгодиться.

Дабы составить связный рассказ, мне пришлось просновать во все снайхе – Нити, – в которых он совершает одни и те же деяния. Как мы с Вами, Ваша милость, понимаем, все они случаются разом, как хористы в церкви разом поют одну и ту же мелодию; однако я не могу сложить таковым образом много историй, так что буду низать их одну за другой, словно бусины в четках.

Его переносили в несколько Нитей, всякий раз в воскресенье и всякий раз с одной и той же задачей: убедить сэра Эдварда Грейлока, чтобы тот вложил наследство в Ост-Индскую компанию вместо некоего паевого общества под названием Бостонский совет. Тристан желает, чтобы это повлияло на события за океаном сорок лет спустя. Он не распространяется о своих планах, только уверяет, что они-де никак не коснутся Вашей милости. Я еще не начала вытягивать из него важные сведения, рассудив, что чем более он привыкнет к моей помощи, тем легче поддастся, когда придет время. Так что я продолжаю завоевывать его приязнь. Несколько раз представлялся случай изобразить двуспинного зверя, но он ни разу не воспользовался оказией. А жаль, ведь он чище и благоуханней всех других мужчин окрест (кроме моего возлюбленного).

В каждой Нити одно и то же: он появляется, когда мы у обедни, надевает рубаху и подштанники из тех, что я держу про запас, и ждет моего возвращения из церкви. Я прихожу, отпираю сундук, достаю несколько монет и наряд Неда Аллена. Дабы воспитать в Тристане привычку со мной делиться (пусть пока и пустяками), я засыпаю его вопросами о будущем мире. Я узнала многое, любезное для моего слуха, ежели, конечно, Тристан меня не обманывает. Он говорит, мол, из всех святых, сколько их ни на есть, лишь Патрик чтим настолько, что его день празднуют всенародно. И, мол, ирландский дух силен в его краях, так силен, что многие наши соотечественники займут высшие придворные должности, а наш лепрекон станет талисманом гильдии людей, зарабатывающих на хлеб игрою со свиным пузырем (как сие возможно, ума не приложу, но коли Ваша милость пожелает, расспрошу еще). Ночь он проводит в веселом доме, наутро мы отправляемся на другой берег. Тристан понимает, что должен будет повторить свои действия несколько раз, прежде чем увидит результаты. Он уже четырежды вел с сэром Эдвардом Грейлоком одну и ту же беседу в одной и той же таверне подле Уайтхолла. Впрочем, произошли две значительные перемены.

Во-первых, когда мы входим в таверну, сэр Эдвард не сидит в одиночестве насупротив остатков чьего-то обеда. В этих других Нитях его сотрапезник задержался за едой и за разговором. Человек сей разодет весьма изысканно, в платье темное и даже несколько старомодное, но отменно пошитое. На нем высокая широкополая шляпа с алым пером, надвинутая щеголевато на один глаз, и когда он, приметив Тристана, поворачивает голову, показывается желтая борода с длинным острым концом. Иными словами, это тот немец в белых лайковых перчатках, что в первой Нити возник ниоткуда и спас Тристана от гибели на дуэли. Тут он молча сидит и слушает, что скажет Тристан. Иногда они с сэром Эдвардом многозначительно переглядываются. Засим он откланивается и уходит.

Во-вторых: в других Нитях мы сталкиваемся с тем же говнюком и тем же старым сквалыгой – Гербертом и Джорджем, – о ком я уже писала. Как и прежде, они увязываются за нами и Герберт затевает с Тристаном ссору на Уайтхолльской пристани. Как и прежде, немец здесь, вызывается быть секундантом Тристана. И вы, поди, думаете, что Тристан униженно приносит извинения, дабы избежать повторения дуэли. Однако уж как он меня изумил в первое возвращение, когда принял у Джорджа палаш без заминки и разоружил Герберта в два счета! Его ловкость, его мастерство, его уверенность – все от одной Нити к следующей возросло более чем троекратно! Как сие диво объяснить, не ведаю, но теперь он и вовсе малый на загляденье. Немец наблюдает за всем, но вмешивается меньше, потому как помощь его теперь без надобности, и всякий раз исчезает в толпе, не дожидаясь благодарностей.

На пятое появление Тристана все иначе. На сей раз он сообщил, что его соработница именем Мелисанда (не ведьма) побывала в ближайшем будущем с целью проверить результаты его усилий, и обнаружила, что они были тщетны. Так что он спросил, не можем ли мы вместо всегдашнего похода к Уайтхоллу и таверне «Колокол» обсудить иные средства произвести необходимые перемены.

Я сразу поняла, что случай предает мне его в руки.

– Возможно, я сумею тебе помочь, – говорю я, – если расскажешь мне больше, чем рассказывал до сего дня.

– Справедливо, – говорит он, будто кого-нибудь заботит справедливость. – Что ты хочешь знать?

– Зачем вы хотите нарушить планы Бостонского совета? Что вам это даст?

– В моей реальности, какая она сейчас, Бостонский совет выстроил в Новом Свете кое-что, нам мешающее. Фабрику. Она стоит там, где потом должны были выстроить дом, который был, когда мы начинали свои действия. Нам нужно, чтобы дом стоял на прежнем месте, то есть чтобы фабрику не построили.

– Да, но зачем вы вообще стали вмешиваться в прошлое? Уж, поди, в будущем, где полно таких красавцев, как ты, вам не много проку от какого-то домишки в глуши. Что вам в нем?

Он скривился, потому что не очень-то хотел рассказывать, но в конце концов я вытянула из него следующую историю: он со товарищи льстятся заработать себе капиталец, припрятав некую вещь – печатную книгу, – которую легко добыть в 1640-м, но почти невозможно – в Тристаново время, и потому она ценится весьма высоко.