– Ты что, серьезно? – вскинула брови Шейла.

– А что?

– Да ты по лестнице с трудом поднимаешься.

– Бегаю по десять раз на дню. Спроси Флору.

– Ну так тебе и этого нельзя. А если начнется газовая атака?

– Отравляющие газы запрещены.

– Тебе даже курить запретили. Извини, но я считаю затею безответственной глупостью.

И будто в подтверждение ее слов в ту же неделю на Скотта напал лающий кашель.

Наступление осени чувствовалось все явственнее: ночи стали холоднее, сырость прокрадывалась в дом, особо донимая по утрам. Срок аренды дома истекал в конце октября. И как бы ни любил Скотт море, следовало думать о легких, и Шейла принялась искать ему новое пристанище.

Скотт мечтал вернуться в «Сады». Боги и Мэйо поженились, его прежний домик пустовал. Проще всего было бы переехать туда с Шейлой, но она и слышать об этом не хотела. Вблизи студии цены кусались, однако после нескольких недель поисков в голливудской округе и беготни по безобразно обставленным квартирам она поспрашивала знакомых в английском районе и чудом нашла дом, сдававшийся даже дешевле, чем тот, где Скотт жил в Малибу.

Сходная цена объяснялась положением. Дом находился за пределами долины, к северу от большой плотины на водохранилище Бальбоа и служил гостевым флигелем поместья, окруженного пастбищами. В чаше гор воздух был сухим и теплым, Шейла специально в этом удостоверилась. Формально дом входил в район Энсино, хотя назвать жизнь здесь городской было трудно: на всю округу был один крупный магазин, да еще заправка на перекрестке. В краю лошадей и тянущихся на мили белых изгородей Скотту вспоминалось лето в Монтане, когда он работал на ранчо Донахо[123], резался в ночлежках в покер с ковбоями и писал раболепные письма Джиневре.

Буквы из кованого железа над воротами составляли: БЕЛЛИ-ЭЙКЕС. Особняк расположился на холме, так что из окон открывался потрясающий вид на горы Сьерра-Невада, а флигель стоял у его подножия и окнами выходил на невзрачное ранчо, огороженное белым частоколом, и пустой бассейн. Особняком владел Эдвард Эверетт Хортон, франтоватый характерный актер, обожающий все английское, известный зачесанными назад волосами и обвинениями в женоподобности. Большую часть времени он проводил в Лондоне и Нью-Йорке, режиссируя спектакли, а следить за домом оставлял свою преподавательницу сценической речи Магду, старую деву с огненно-рыжими волосами. Она встретила Скотта и Шейлу в юбке-брюках, широкополой соломенной шляпе и темных очках и принимала их скорее как гостей, чем возможных арендаторов, показывая ухоженные розовые кусты со старушечьей гордостью. Говорила она с тем же акцентом, что и Шейла, жизнерадостным, переливчатым, причем обе женщины болтали так быстро, что Скотт не успевал их понимать, и во время прогулки по садам плелся позади них, чувствуя себя третьим лишним.

Флигель был просторный и светлый, обставленный в стиле островных домиков Массачусетса с непременными фотографиями Уоллеса Наттинга[124]: лоскутные коврики, столы с откидной доской, стулья с дощатыми спинками. На кухне и в ванной на первом этаже недавно делали ремонт, теперь они сияли чистотой и едко пахли нашатырем. Раз в неделю приходила горничная, очень ответственная девушка, как отрекомендовала ее Магда. (Шейла удовлетворенно кивнула.) Венецианское окно в главной спальне наверху обрамляло горные вершины, виднеющиеся на востоке. Веранда, где тоже можно было спать, выходила к бассейну, который, по словам Магды, служил единственным спасением тем летом.

Скотт мог въехать всего за две сотни в месяц – на сто долларов меньше, чем в Малибу. Кроме удаленности и смешного названия, в целом ему все нравилось, но даже после подписания договора Скотт не разделял восторгов Шейлы. Не потому, что не испытывал благодарности, а потому, что пусть и удачное, это жилье все равно было временным, еще одной ступенькой вниз. Сам факт того, что Шейла нашла дом через тесно общавшихся знакомых, казался очередным жестом унизительной благотворительности.

Скотт скучал по Малибу. Хотя там ему было одиноко, ясные дни вознаграждали его с лихвой, давая сладкое чувство личного рая. А Энсино никто никогда заселять не станет.

На студии Скотт с головой погружался в работу над «Мадам Кюри», вставая из-за стола только в полночь. После Балтимора он прекрасно научился путешествовать налегке, но с переезда на запад его гардероб как-то незаметно разросся, так что в старые сумки все вещи уже не влезали. Скопилось и множество книг. Собирая вещи по шкафам и шкафчикам, Скотт обнаружил пустые бутылки, причем не мог вспомнить, когда это он их туда прятал. Он был уверен, что не злоупотреблял выпивкой, но он провел здесь всего полгода, а на одном только втором этаже нашлась дюжина бутылок. Скотт собрал их в джутовый мешок, подождал, пока ночной сторож пройдет мимо, и засунул ношу поглубже в мусорный бак Бинга Кросби[125].

В выходные Шейла помогла ему с переездом. Как фермеры-переселенцы, они караваном проехали на груженых «Фордах» над каньоном Лорел, оставляя позади город и море. Строго говоря, от Энсино до студии было ближе, чем от Малибу – этим же преимуществом хвалились и застройщики Эдендейла, – однако переезд через вершину и спуск с другой стороны горы создавали впечатление, что долина – уже какая-то другая страна. После густо застроенных кварталов на бульварах Уилшир и Сансет, где каждая пядь земли приносила прибыль, открытые всем ветрам поля выглядели до странности безлюдными. Им помахал фермер, тянувший на тракторе прицеп с сеном. Проехав еще милю, они заметили ворона, клевавшего что-то размазанное по дороге… Если бы не горы, можно было подумать, что они в Небраске.

Скотт не имел ничего против сельской жизни. Для работы ее размеренность подходила как нельзя лучше. Они с Зельдой снимали похожий дом на отшибе в Делавере, когда Скотт только приступал к «Ночи», и хотя Зельде в «Эллерсли» было не по душе, а по выходным к ним набивалось слишком много гостей, именно там он написал первую и лучшую часть книги. Если «Метро» не продлит контракт, он, наверное, наконец займется новым романом. Скотт считал, что уже достаточно изучил Голливуд, а если по роману когда-нибудь станут снимать кино, то и декорации не понадобятся.

Ворота оказались не заперты. Магда оставила у раковины свежесрезанные розы и запасной ключ, который Скотт вручил Шейле. Устроились быстро. Места в шкафу в основной спальне хватало на двоих, и вещи Скотта выглядели весьма скромно, будто он только заехал погостить. Во всем доме не было ни пятнышка, но Шейла все равно настояла на тщательной уборке кухни перед тем, как пойти в магазин на перекрестке и запастись провизией. Как и в гостинице «Малибу», здесь тоже продавали «Гордонс». Они заметили бутылки одновременно, и Шейла предупреждающе посмотрела на него, так что Скотт не стал шутить о том, что здесь джин дешевле.