— Ну, не умница ли она? Какая милашка! А милашка нашла упаковочную бумагу и объявила ей войну. Белые клочья валялись повсюду на полу. Вдобавок милашка нашла рулон тесьмы и обмотала ею большую часть своего упитанного тельца.

— О господи! — воскликнула Тори.

— Да не переживай ты так. Испортила товару на пять долларов. Я заплачу. Ах ты, моя девочка.

А щенок радостно тявкнул и, трижды окутав себя тесьмой с головы до хвоста, с обожанием распростерся у ног Фэйф.

— Вот уж не думала, что так развеселюсь. Ну, совсем обмоталась, как рождественский подарок. — Фэйф подняла щенка на руки и стала над ним нежно ворковать:

— Ах ты, моя куколка!..

— Ты ведешь себя как идиотка.

— Да, знаю, но разве она не прелесть. И она любит меня до смерти. Ну а теперь, моя куколка, маме надо убрать мусор, а то злая тетя заругает мою малышку.

Тори, которая уже, опустившись на колени, убирала сор, взглянула вверх.

— Если ты опять отпустишь ее, я сама укушу тебя за щиколотку.

— А я уже учу ее сидеть. Она такая умная. Вот, посмотри. — Несмотря на угрозы Тори, Фэйф посадила щенка на пол, придерживая рукой попку. — Сидеть. Будь хорошей девочкой. Мама просит.

Щенок прыгнул вперед, лизнул Тори в щеку и стал охотиться за собственным хвостом.

— Ну разве она не прелесть?

— Она просто чудо, но здесь ей не место.

— Мы собирались купить две хорошенькие мисочки для пищи и воды.

— Но только не в моем магазине. Мастера вручную расписывают керамику не для того, чтобы из нее кормили щенят.

— А какое тебе дело, для чего я куплю миски, если заплачу за них?

Фэйф решительно взяла на руки щенка и выбрала две мисочки, синие с изумрудного цвета зигзагами.

— Нам понравились вот эти. Правда, моя миленькая? Ты продаешь, мы покупаем. Пробей чек и не забудь прибавить стоимость бумаги и тесьмы.

— О них забудь. — И Тори выбросила мусор в корзину. — С тебя три доллара и двадцать шесть центов. За миски.

— Чудесно. Плачу наличными. Подержи-ка ее.

Тори невольно пощекотала щенка.

— Ну, ты будешь есть как королева.

— Королева? Чудесно. — Фэйф положила деньги на прилавок и выхватила щенка у Тори. — Ты будешь Королевой. И я закажу тебе ошейник с бриллиантами.

Тори лишь покачала головой и сдала сдачу.

— Ты, Фэйф, повернулась сейчас совсем новой для меня стороной.

— А я такая. Люблю удивлять. Ну, Королева, пошли, нам нужно еще людей повидать и себя показать. — И взяла сумку с покупкой. — Не смогу открыть дверь.

— Я помогу.

Тори открыла и, после минутного колебания, коснувшись руки Фэйф, сказала:

— Спасибо.

— Пожалуйста. Тебе нужно заново наложить макияж.

Фэйф ушла, но мысленно все еще видела скорчившуюся за прилавком Тори. И безобразную красную царапину у нее на шее.

И на теле Хоуп были такие же. Она не видела их, ей не позволили их видеть, но она знала, что они есть…

Как она ненавидит мужчин, которые бьют женщин. Да, когда это родственник, в полицию на него не заявишь. Однако есть другие способы воздействия.

И она поцеловала Королеву в голову, а потом прямиком направилась в банк к Джей Ару, рассказать, что случилось с его племянницей.

Он не терял времени понапрасну. Отменив встречу, он поспешил в магазин Тори таким быстрым шагом, что рубашка у него взмокла от пота.

У Тори были покупатели: молодые супруги спорили насчет бело-синего сервировочного блюда. Тори предоставила им возможность самостоятельно решить вопрос и отошла в другой конец магазина.

— Дядя Джимми, неужели так жарко? Вы весь красный. Принести вам чего-нибудь холодного?

— Нет… да, — решил он. Это даст ему возможность взять себя в руки. — Что есть под рукой, детка.

— Сейчас.

Тори вышла за дверь и ругнулась. По его глазам она видела, что Фэйф уже побывала в банке. Подавив вздох, она вынула из холодильника банку имбирного пива и принесла Джей Ару.

— Спасибо, милая. Может, составишь мне компанию за ленчем?

— Но еще нет и двенадцати, и я принесла еду из дома. Не хочется закрывать магазин в середине дня. Ну, как бабушка и Сесил, уехали? Все в порядке?

— Да, Бутс уговаривала их погостить несколько дней, но ты же свою бабушку знаешь. Любит свой дом и всегда раздражается, когда приходится его покидать.

Молодая пара направилась к двери, и женщина грустно сказала:

— Мы еще зайдем.

— Надеюсь. Всего доброго. Приятного вам дня.

— А теперь посмотрим.

Джей Ар встал, взял Тори за плечи и внимательно осмотрел царапину.

— Какой же он мерзавец! Почему ты не позвонила мне?

— Потому что вы ничего не смогли бы сделать. Потому что все кончено. И незачем было вас беспокоить. Напрасно Фэйф вам рассказала.

— Прекрати! Она поступила совершенно правильно, и я ей за это благодарен. Ты не захотела звонить в полицию, что ж, это твое право. Но ведь я тебе родной дядя. Мы одна семья.

— Я знаю. — И Тори позволила ему обнять себя. — Но он ушел. Ему нужны были только деньги. И он боится. Они скоро его поймают. Но я хочу, чтобы это произошло где-нибудь подальше от меня, раз я ничего не могу изменить.

— Конечно, не можешь. Но пообещай мне, что если ты его увидишь снова, то сразу дашь мне об этом знать.

— Хорошо, но не беспокойтесь. Он получил то, за чем приходил, и теперь уже далеко отсюда.

Ей очень хотелось самой в это поверить.

Тори верила в это на протяжении всего дня. Она прикрывалась этой верой, как испытанным в боях щитом. В шесть вечера она заперла магазин и поймала себя на мысли, что оглядывает улицу. Так было, когда она бежала в Нью-Йорк. И рассердилась на себя за этот страх, заставлявший сердце колотиться в груди.

Неужели это она, стоя в развалюхе, где жила ее мать, утверждала, будто больше никого не боится и готова встретиться с ним лицом к лицу? Где ее мужество?

Она могла сейчас только пообещать себе, что снова его обретет. Однако она сразу же заперла дверцу машины, едва села в нее, и по дороге домой неотрывно вглядывалась в зеркало заднего обзора.

Проезжая мимо вереницы автомобилей, она даже помахала рукой Пайни, который протарахтел мимо на своем старом пикапе, приветственно гудя. Полевые работы окончены, рабочие возвращаются домой. Их босс, наверное, тоже. Поэтому, подъехав к дому, Тори испытала укол разочарования: на дорожке было пусто. Она ожидала увидеть автомобиль Кейда. Да, она без энтузиазма встретила его решение переехать к ней, но чем больше об этом думала, тем больше оно ей нравилось. А как долго она не желала ничьего общества. Общества человека, с которым можно делить дневные заботы, болтать о разных пустяках, вместе смеяться. Или пожаловаться. С которым можно разделить ночь, полную подозрительных шорохов и воспоминаний.