Но Юрий не испугался, выступил навстречу. Чужеземное нашествие встревожило русичей, поднялись киевляне, переяславцы, черниговцы. У великого князя имелся и сильный союзник — иноземцы вдруг узнали, что на соединение с ним ведет полки Владимирко Галицкий, не раз чесавший бока венграм и полякам. Короли занервничали, прогулка получалась не столь уж безобидной. А Юрий, как обычно, предпочитал обойтись без крайностей. Прислал послов, поинтересовался, зачем пожаловали венценосные особы. Владислав и Болеслав поспешили сделать хорошую мину при плохой игре, объявили, что они выступают лишь посредниками. Что ж, Долгорукий дал им возможность выкрутиться. Поблагодарил, отправил подарки за заботу и «посредничество», но потребовал уйти — «не тяготите земли нашей», без вас разберемся.

Однако Изяслав II, оставшийся без чехов и поляков, все равно отверг мирные предложения. Завязались тяжелые и беспорядочные бои под Луцком. Сын Долгорукого Андрей проявил себя настоящим героем. Умело командовал осаждающими отрядами, храбро отражал вражеские вылазки. Отшвырнув атаку наемников, чуть не влетел в город на их плечах, но оторвался от своих, его отрезали и окружили на мосту всего с двумя воинами. Он изломал копье, выхватил меч, рубился с наседающими немцами, со стен летели камни и стрелы. Андрей сразил нескольких рыцарей и все же пробился, раненый конь вынес его из боя и пал мертвым. Князь в благодарность велел соорудить памятник спасшему его коню.

Но он, как и его отец, не любил войну. Когда Владимирко Галицкий повторил предложение о переговорах, Андрей первым поддержал союзника. Долгорукий не возражал, и Изяслав II, поразмыслив, был вынужден согласиться. Шансов на победу ему явно не светило. Он признал себя «виновным». Ну а Юрий отнесся к племяннику милостиво. Сохранил ему Волынь, добавил еще и доходы с Новгорода. Хотя сговорчивость Изяслава объяснялась не только его поражениями — его тайными сторонниками оставались киевские бояре. Сейчас они отирались при дворе Долгорукого, добросовестно строили дружины под его знаменами, а втихаря пересылались с его противником. Намекнули: не лезь на рожон, побереги силы.

А на переговорах бояре принялись окручивать и опутывать Юрия. Вспомнили вдруг о правах его дважды свергнутого старшего брата, Вячеслава. На него уже никто и внимания не обращал, сидел себе потихоньку в оставленных ему городках. Теперь же бояре озаботились — законный претендент на престол именно он. Идею подхватили черниговские и прочие южные удельные князья. Изяслав II, совсем недавно обобравший и унизивший Вячеслава, тоже вдруг согласился: ну конечно, он и есть законный!

Долгорукий уже владел Киевом, уже держал в своих руках верховную власть. Но заговорщики знали его характер и рассчитали очень точно. При таком раскладе суздальский князь-идеалист даже не подумал спорить. Вячеслав и впрямь был старшим, и Юрий безропотно уступил. Взял себе только Переяславль, а Киев предоставил в полное распоряжение брата. Пожалуйста, вот тебе столица, вот тебе великое княжение…

А дальше все стало разыгрываться, как по нотам. Умиленный и удивленный Вячеслав первым делом приказал выкатывать бочки киевлянам, и сам прочно засел за накрытыми столами. Уже не так, как в Турове или захолустной Пересопнице, а с размахом, по-великокняжески. Дела он пустил на полный самотек, и бояре спокойненько, без помех, взялись готовить переворот в пользу Изяслава II. Но Долгорукий теперь был рядом. До него дошли сведения о том, что замышляется в столице, и он поспешил предотвратить беду. Свел пьянчужку с трона и посадил княжить в спокойном и почетном Вышгороде, а правление снова взял на себя.

Но тем самым он дал повод Изяславу II обвинить себя в клятвопреступлении! Нарушил договор! Отнял власть у старшего! На уступленные ему новгородские денежки Изяслав уже позаботился сколотить войско из волынян, приплатил берендеям и внезапно нагрянул к Киеву. Его сторонники в городе поджидали его, подняли мятеж. Долгорукий, видя такой поворот, бежал. Обрадовался было Вячеслав, прикатил в столицу — племянник-то вступился за него. Но ему откровенно посоветовали убираться вон. Князь обиделся, нетрезво упирался, даже сел в сенях дворца и отказывался уходить. С ним особо не церемонились, выпроводили под белы ручки.

Хотя и победители обожглись. Двинулись к Переяславлю, а там изменников не было, сыновья Долгорукого Андрей и Ростислав успели изготовиться к бою и дали крепкий отпор. И покатилось! Киев переходил из рук в руки… Причем простой народ по-прежнему чтил и поддерживал Юрия. Стоило ему привести войско, как крестьяне и горожане сами пригоняли к князю лодки, перевозили его через Днепр, и Изяславу приходилось спасаться бегством. Но столичной знати и удельным князьям Долгорукий был совершенно не по шерсти. Его предавали, обманывали, не извещали о передвижениях врага, и в собственной стране он оказывался «слепым». А Изяслав без стеснения посылал братьев и сыновей к венграм, приглашал десятитысячные полчища. Совершенно неожиданно появлялся у стен Киева, в столице тут же выступали заговорщики, и скрываться был вынужден Долгорукий.

Юрий был последним, кто старался возродить прошлую Русь, единую и могучую. Именно за это его любили простые люди. Но такой Руси больше не существовало. Бояре и удельные князья были готовы драться только за собственные выгоды, подачки, за соблазн пограбить. Киевская чернь развратилась и избаловалась. Раньше она истребляла оккупантов, бунтовала против несправедливости. Сейчас бунтовала, когда ее подпоят и приплатят отцы города. Радостно приветствовала Юрия, а сразу вслед за этим восторженно встречала Изяслава с чужеземцами: каждый раз он устраивал праздники, выкатывал бочки меда, раздавал мелкие деньги, тешил подданных зрелищами венгерских рыцарских турниров. А если и рыцари после турнира развлекутся, перепробуют чьих-то жен и дочерей, так это же мелочь, не убудет…

Восемь десятилетий назад вся страна возмутилась вероломным пленением Всеслава Полоцкого, полвека назад ужаснулась ослеплением Василька Теребовльского. А на заточение и убийство Игоря откликнулись лишь его брат Святослав и идеалист Юрий Долгорукий. Этот идеалист всем мешал. Мешал быть такими как есть. Мешал Киевской Руси разлагаться и погибать так, как ей хочется, за что и заслужил ненависть ее верхушки.

Князь Андрей Юрьевич родился не в Киеве, не в Переяславле, а в Суздальском крае. Для него-то Залесская земля была не второсортной окраиной, а родиной. Единственной, близкой, дорогой. Благодаря этому он сумел взглянуть на свары вокруг престола не изнутри, а со стороны, оторваться от устоявшихся взглядов и стереотипов. А со стороны выходило… зачем он вообще нужен, киевский престол? Власть? Но какая же власть, если она вызывает только вражду? Почет? Но какой же почет, когда тебя подсиживают, лгут и предают? Андрей предлагал отцу бросить этот змеиный клубок. Плюнуть на Киев, пусть месятся сами. Вернуться на север в собственное княжество — большое, богатое…

Но Долгорукий понять этого не смог. Он тоже почти всю жизнь провел в Залесье, но провел в ожидании — когда наконец-то получится утвердиться на Днепре? Как можно было пренебречь Киевом? Сердцем Русской земли, центром ее политики, культуры, церкви? Да, он долго удерживался от борьбы. Но его втянули помимо воли, он выиграл! И после побед, после недолгого торжества, отказаться? Перечеркнуть все усилия, жертвы, перечеркнуть мечты? Однако киевский престол лишь обманывал его, как наваждение, как дурманящая нагота нечистой девки-русалки, увлекающей жертву в омут — вроде, уже в руках, и снова ускользает.