litbaza книги онлайнИсторическая прозаУбийство Берии, или Фальшивые допросы Лаврентия Павловича - Борис Соколов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Перейти на страницу:

Отвечаю: судьба Берия и остальных была предрешена. Оставались формальности».

Но сколько-нибудь здравомыслящего читателя тезис о том, что многочисленные нестыковки и отступления от правил следственного производства в деле Берии объясняются исключительно убежденностью следователей в его виновности, не слишком впечатляет. Следователь очень часто бывает убежден в виновности подследственного, но, чтобы убедить в этом суд, и протоколы пишет, и экспертизы назначает, и фотографии подследственного анфас и в профиль делает, и отпечатки пальцев снимает. А в деле Берии ничего этого нет. Ну, ни странно ли это?

Как признает Сухомлинов, «само дело на 90 процентов состоит не из подлинных документов и протоколов, а из машинописных копий, заверенных майором административной службы ГВП (Главной военной прокуратуры. – Б. С.) Юрьевой. Где находятся оригиналы, можно только догадываться. Ни один прокурор не позволит представить ему дело без оригиналов. Это неписаное правило прокуратуры. И нарушил его Руденко».

А действительно, почему в деле нет оригиналов допросов того же Берии? Неужели Хрущев и Маленков захотели взять их себе на память и вытребовали их у Руденко? Или, что вернее, большинства оригиналов в природе вообще не существовало, а копии, лежащие в деле, были сфабрикованы Руденко и его подручными. Хорошо известно, что копию документа гораздо проще подделать, чем его оригинал. Те же немногие протоколы допросов Берии, которые действительно были (если были), подверглись впоследствии серьезному редактированию, как по содержанию, так и по датам допросов. Оригиналы же, скорее всего, за ненадобностью уничтожили. Что же касается протоколов допросов других подследственных – Меркулова, Богдана Кобулова и прочих (а эти допросы, вне всякого сомнения, имели место в реальности), то и они в большинстве случаев подверглись существенному редактированию и потому также представлены в деле Берии почти исключительно копиями.

Также, по словам Сухомлинова, все показания в судебном присутствии даны в копиях, причем далеко не первых. Он особо подчеркивает, что «по правилам судебного делопроизводства во всех уголовных делах, на каком бы уровне они ни рассматривались, оригинал приговора должен храниться в материалах дела и должен быть подписан всеми членами суда.

В нашем же деле оригинала приговора нет. Куда его отправили, можно только догадываться, а машинописная копия приговора судьями не подписана. Написано «верно», стоит печать Военной коллегии Верховного суда СССР и подпись полковника юстиции Мазура, который возглавлял группу секретарей. С точки зрения судебного делопроизводства все неправильно. Уверен, в делопроизводство суда опять вмешалась «инстанция».

Это что касается приговора. Теперь о протоколе.

Протокол судебного заседания заканчивается указанием о том, что 23 декабря 1953 года в 18 часов 45 минут Конев огласил приговор и объявил судебное заседание закрытым.

Протокол подписан Коневым и всеми секретарями. Без труда можно определить, что этот экземпляр протокола далеко не первый… Короче, не уголовное дело, а сплошные копии».

Сухомлинов не задается вопросом, почему вдруг все участники следствия и суда по делу Берия, начиная от генерального прокурора и кончая простым делопроизводителем, стали так дружно пренебрегать всеми нормами следственного и судебного производства. Он боялся признаться себе, что на самом деле Берия был убит еще до суда, поэтому следственные и судебные действия с ним осуществлять не было никакой возможности. Материалы бериевского дела, пусть даже в изложении Сухомлинова, это убедительно доказывают.

Почему же суд провели несколько месяцев спустя после смерти главного обвиняемого? Потому, что неведомому двойнику требовалось время, чтобы выучить роль, да и от назначенных Берии в соучастники Кобулова, Меркулова и прочих необходимо было получить хоть какие-то показания, чтобы хватило материала для судебного спектакля. И, главное, для приговора, который один только и публиковался в газетах.

Прежде чем понять, когда и как умер «лубянский маршал», я хочу предоставить слово его тюремщику – коменданту штаба Московского округа ПВО майору Михаилу Хижняку. Вот что он сообщил в интервью газете «Вечерняя Москва» 28 июля 1994 года: «…Вышли из здания (Совмина. – Б. С.) генералы Москаленко, Бакеев, Батицкий, полковник Зуб, подполковник Юферев – адъютант командующего, полковник Ерастов. Среди них Берия. В автомашину слева от Берии сел Юферев, справа – Батицкий, напротив Зуб и Москаленко. Тронулись. Впереди – «ЗИС-110», за ним – автомашины с пятьюдесятью автоматчиками. Минут через сорок-пятьдесят приехали на гарнизонную гауптвахту…

Двадцать седьмого меня вызвал командующий (К.С. Москаленко. – Б. С.) и сказал, что мне поручен уход за Берией. Я должен готовить пищу, кормить его, поить, купать, стричь, брить и, по его требованию, ходить с дежурным генералом на его вызов… Когда командующий сказал, что я прикреплен к нему, мне сказали: «Несите пищу». Пошли генерал Бакеев, полковник Зуб, и я понес пищу… Хорошая пища, из солдатской столовой. Он сидел на кровати, упитанный такой мужчина, холеный, в пенсне. Почти нет морщин, взгляд жесткий и сердитый (было отчего сердиться! – Б. С.). Рост примерно 160–170 сантиметров. Одет в костюм серого цвета, поношенный. Сперва он отвернулся, ни на кого не смотрел. Ему говорят: «Вы кушайте». А он: «А вы принесли карандаш и бумагу?» «Принесли», – ответил командующий. Он тут же начал писать… Когда я дал ему кушать, он эту тарелку с супом вылил на меня – взял и вылил (для майора Хижняка солдатский суп, наверное, был хорош; Берия же привык к более изысканной пище и, скорее всего, воспринимал то, что ему принесли, как лагерную баланду; да и аппетит после всего происшедшего у Лаврентия Павловича, точно, исчез – от переживаний и произошел нервный срыв. – Б. С.). Все возмутились. Строго предупредили. Но бумагу и карандаш ему оставили. В тот раз есть он вообще не стал…

Я был ежедневно, до двенадцати раз в сутки. Скоро его перевели в штаб округа на улице Осипенко, 29. Там мы пробыли три-четыре дня, а потом там же перевели в бункер большой, где был командный пункт, во дворе здания штаба…»

На вопрос корреспондента, сколько продолжался суд над Берией, Хижняк ответил: «Больше месяца. Ежедневно, кроме субботы и воскресенья. Они работали с 10 до 18–19 часов. Конечно, с перерывом на обед». Бывший комендант опроверг также распространенные слухи, будто перед расстрелом Берия на коленях просил пощады: «Не было этого. Я же с самого начала до конца был с ним. Никаких колен, никаких просьб… Когда его приговорили, мне генерал Москаленко приказал съездить домой (Берия жил на углу улицы Качалова (Малой Никитской. – Б. С.) и Вспольного переулка) и привезти Берии другой костюм (до того он был все время в сером, в каком его арестовали в Кремле). Я приехал, там какая-то женщина. Я сказал, кто я такой. Мне надо костюм. Она мне его подала. Черный…

Я переодел его. Костюм серый я сжег, а в костюм черный переодел. Вот когда переодевал, он уже знал, что это уже готовят его.

С двумя плотниками мы сделали деревянный щит примерно метра три шириной, высотой метра два. Мы его прикрепили к стенке в бункере, в зале, где были допросы. Командующий мне сказал, чтобы я сделал стальное кольцо, я его заказал, и сделали – ввернули в центр щита. Мне приказали еще приготовить брезент, веревку. Приготовил… Готовили весь вечер… Привел я его. Руки не связывали. Вот только когда мы его привели к щиту, то я ему руки привязал к этому кольцу, сзади».

1 ... 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?