Она не считала это своими уникальными достоинствами. Она знала, что любая девушка ее круга умеет делать то же самое. Хуже или лучше – разница все равно была невелика, чтобы на этом фоне Диана как-нибудь выделялась. Она боялась, что все вышеперечисленные ее таланты только оттолкнут Хэла, который подумает, что все это лишь поверхностная манерность. Она никак не могла отыскать в себе то хорошее, чего не было в ее сверстницах из высшего света, хотя и отчаянно пыталась это сделать.

В какой-то момент она решила: если не удастся найти что-то свое, уникальное и неповторимое, что бы выделило ее из общего ряда – она погибла.

Вот поэтому-то она так и пеклась о сохранении своей девственности. Оберегая свое целомудрие, она считала, что это и будет ее подарком Хэлу к свадьбе, это и будет тем качеством, которое сделает ее достойной столь блестящего мужа.

Подобные жертвы были явлением неожиданным и редким. Как говорится: «Где это видано, где это слыхано?» В высшем свете девственность имела, конечно, ценность, но сравнимую примерно с первым балом девушки. Оттанцевала и все. Вещь хорошая, но уже не вернешь. Не стоит и жалеть. А за первым балом следует второй, а там и третий… Фамилия невесты, ее возможное наследство значили гораздо больше, чем целостность девственной плевы. Ни одна из ближайших подруг Дианы не была девственницей. Можно было даже сказать, что процент девственниц среди девиц ее круга был очень мал. Это было старомодно, как говорят французы, fin de siecle. Современные девушки считали, что в их время сохранять невинность просто неуместно.

Но Диана упорно оставалась девственницей и хранила верность Хэлу. Хотя она прекрасно понимала, что это его ни к чему не обязывает и что в этом смысле взаимностью он ей точно не ответит. Она боялась только одного, что в его глазах этот ее дар не будет иметь ровным счетом никакой ценности.

Поэтому в такие дни, как этот, когда она встречалась с молодыми людьми, и они разгорались неуемной страстью к прелестям ее тела, поощряемые той явной тенью возбуждения, которую они чувствовали в ее ответных поцелуях, они приходили в недоумение и раздражение при ее решительном отказе «идти дальше».

В конце концов ни одна другая девушка из окружения Дианы не вела себя подобным образом, столь непонятно и странно. Всем было хорошо известно, что брак Дианы – это отнюдь не любовное дело, а прихоть родителей жениха и невесты. Поэтому-то ее и логично было считать «доступной птичкой». В обществе было широко распространено мнение о том, что жизнь сексуальная и семейная всегда располагаются близко одна от другой, как соседние комнаты, однако, дополняя одна другую, никогда не совмещаются полностью.

Всем также была хорошо известна репутация Хэла, как искателя приключений. От того Диана казалась еще доступнее. Какого черта? Для кого она хочет сохранить невинность?

Никто ее не понимал.

Позиция «обороны» была совершенно неуместна для Дианы. Тем не менее, она отчаянно цеплялась за нее, не уступая ни на шаг. Хотя и чувствовала, что находится на грани. Она ведь тоже была человеком.

– Мм… Ну, прошу тебя, Диана!.. Ты не пожалеешь, клянусь!..

Ласкающие движения его рук становились все более и более смелыми. Его ловкие пальцы уже подбирались к внутренней поверхности ее бедер, а соблазняющий баритон звучал нежно у самого уха.

– Нет! – рассердилась она.

Диана вынуждена была говорить шепотом. Она хотела крикнуть во всю силу своих легких, чтобы Клиф наконец отвязался, но боялась спугнуть этим свою соседку по комнате и ее парня, которые расположились на задних сиденьях. Впрочем, ее рассерженный шепот, подкрепленный горящим взглядом, тоже прозвучал убедительно.

– Клиф, я сказала нет!

Она оттолкнула его изо всех сил от себя и сунула руку в сумочку. Она торопливо выхватила оттуда сигарету, зажигалку и прикурила.

У нее была красивая зажигалка «Данхилл» с монограммой. Вдохнув дым, она почувствовала себя спокойнее, а спустя несколько секунд облегченно выдохнула его. Всем было хорошо известно, что вовремя зажженная сигарета, является последним эффективным оружием девушки против чрезмерно возбужденного, горящего неуемной страстью самца. Неписанные правила ее колледжа гласили: «Кури их одну за другой».

Он неохотно отпустил ее и со вздохом сел обратно на свое место. Лицо его раздраженно подергивалось, в глазах застыли возмущение и обида.

– Поехали, Дуг, – проговорил он, догадываясь – не понятно только как – о том, что у парочки на задних сиденьях дела идут не лучше, чем у него с Дианой. – Мне уже пора возвращаться в студгородок.

Сзади послышался какой-то то ли судорожный вздох, то ли стон, который был воспринят Клифом, как знак согласия. Он повернул ключ, вставленный в зажигание, и огромный «Паккард» 1947 года ожил.

Спустя пару минут машина, вся сотрясаясь и скрипя покрышками по гравиевой дорожке, вырулила на шоссе.

На обратном пути в студгородок разговоров почти не велось. Оба парня в мрачном молчании проводили девушек до самого крыльца дома Парсонов. Вокруг здания кипела жизнь влюбленных, освещенная светом, лившимся из фойе. Тут и там видны были парочки, обменивающиеся прощальными поцелуями. Во всем этом была какая-то наигранность. Чувствовалось, что представление устроено в основном для тех девчонок, которые глазели па него из окон своих комнат. Искренности было мало.

– Если ты будешь и дальше продолжать в том же духе… Не надо, Диана, – тихо проговорил Клиф, когда их губы разомкнулись после поцелуя. – Это уже смешно. Честное слово, это уже ни на что не похоже.

На его красивом лице лежал горячечный румянец. Несмотря на недавние обильные возлияния, он был совершенно трезв. Глаза его блестели гневом и разочарованием. Ни тени пьяного равнодушия в них не было.

Диана подивилась его собранности. Ведь они так много выпили! Диана не отставала в этом от других. Пока что употребление спиртных напитков ассоциировалось у нее в мозгу исключительно с приятным ощущением. Во время свиданий нервы у нее были напряжены, а выпивка позволяла ей расслабиться и ощутить приятное головокружение, казавшееся романтическим на фоне поцелуев и объятий!

– Ничего не могу поделать, – еле слышно пробормотала она. – Ты слишком давишь на меня. У меня создается такое впечатление, будто нечем дышать. Я… Я не могу выдержать этот натиск.

На это он ничего не ответил.

Глядя через его плечо, она видела свою соседку по комнате Линду в объятиях ее дружка. Длинные руки, вылезавшие из рукавов темного пиджака «Брукс Бразерс», крепко охватывали ее стройное тело. Великолепные черные волосы струились по узкой спине девушки.

Диана еще раз чмокнула Клифа и ласково хлопнула его по шее. Ей было его жаль. Она чувствовала себя виноватой. Он был красив, черт возьми, и, возможно, бесподобен в постели.

Но… она этого никогда не узнает. Не судьба.

Когда она всерьез задумывалась об этом, то очень жалела. У Клифа было бог знает, сколько девчонок вокруг. Однако, через каждые две-три недели он обязательно возвращался к Диане. Так сказать, прозондировать почву. Не изменилась ли? И хотя она с завидным постоянством останавливала его в самый пламенный момент, он, очевидно, решил не сдаваться. Он был убежден в том, что в конце концов его красота и обаяние пересилят ее стойкую оборону и чувство долга по отношению к Хэлу, которого Клиф знал лично по Чоту, что рано или поздно, но она поймет, что жить без забав – это значит впустую прожигать драгоценное время, которого и так не столь уж много отмерено человеку Господом.