Он подумал, что следует избавиться от этой колоды, но как? Вернее всего сжечь в камине, но в этот день камин, как назло, не топили. Конечно, можно отнести карты на городскую свалку, но кто-нибудь из соседей может заметить, как он ее выкидывает, и, не дай бог, пойдут разговоры…

Городской палач и так из-за своей работы являлся постоянной темой для пересудов.

Так и не решив, что делать с ведьмиными картами, мейстер Иоахим отправился в таверну.

Тем вечером в городской таверне было множество разговоров – и о сегодняшней казни, и о пожаре, от которого, по счастью, сгорел только один дом – дом возчика Мерка…

– Выходит, травница Катрина не зря была сожжена – она и впрямь была ведьмой! – со знанием дела говорил господин Ансельм, золотых дел мастер. – Даже после смерти она смогла отплатить Толстой Грете, которая на нее донесла!

– И Катрина еще легко отделалась! – подхватил молочник Миллер. – Этот жулик палач наверняка за мзду принес ей легкую смерть – придушил шелковым шнурком или заколол кинжалом, потому как она совершенно не кричала на костре!

При этих словах все покосились на мейстера Иоахима, который сидел в одиночестве в дальнем углу таверны.

Он всегда выпивал в одиночестве – никто не хотел разделять выпивку с палачом.

Даже притом, что мейстера Иоахима в городе уважали за трезвую жизнь и хороший характер, даже притом, что те, кому не хватало денег, чтобы лечиться у настоящего лекаря, ходили к нему за травами и пилюлями, сама страшная работа палача накладывала на него темную нечистую печать, из-за которой все сторонились его.

Никто из уважаемых горожан не разделял с ним трапезу, никто из них не выдал бы свою дочь за его сына.

Мейстер Иоахим привык к этому положению изгоя и не очень страдал от него.

Что же касается его единственного сына – он заранее, когда тому было всего семь лет, сговорился со своим коллегой, мейстером Михелем, городским палачом из соседнего города Кольхузена, у которого была дочка подходящего возраста. Они порешили повенчать своих детей, когда те подрастут, и мейстер Михель отложил приличную сумму для приданого за дочерью и выделил будущему зятю участок для строительства дома. Так что судьба мальчика была обеспечена.

Допив свое пиво, мейстер Иоахим вернулся домой и лег спать.

Однако едва сон смежил его глаза, как он снова проснулся от какого-то негромкого шороха, поднял голову и вгляделся в темноту.

В углу его спальни стояла Катрина. Лицо ее было в ссадинах и кровоподтеках, как во время казни, глаза пылали.

– Мейстер Иоахим! – проговорила ведьма страшным, замогильным голосом. – Ты не исполнил мою предсмертную просьбу! Ты не передал мой подарок дочери!

– Сгинь, нечистое создание! – воскликнул палач и хотел перекреститься, но не смог поднять руку, она отяжелела, словно налилась свинцом.

– Не выходит? – Ведьма рассмеялась страшным, издевательским смехом. – И не выйдет, пока я здесь!

Она подошла ближе к постели палача и проговорила тихо:

– Сейчас я уйду, мейстер Иоахим, но я вернусь, и буду возвращаться, пока ты не исполнишь мою просьбу.

Мейстер Иоахим вздрогнул… И проснулся. На этот раз действительно проснулся.

В его спальне никого не было, только масляная лампадка теплилась слабым, дрожащим огоньком.

Выходит, это был всего лишь сон… Только сон?

Мейстер Иоахим опасливо перекрестился – на этот раз рука его слушалась, и на душе немного полегчало. Он выпил воды из глиняной кружки, улегся обратно в постель и попытался заснуть – но сон не шел.

Едва он смыкал веки, перед ним снова и снова возникала Катрина – с лицом в синяках, с горящими глазами.

«Я вернусь, – сказала она, – и буду возвращаться снова и снова, пока ты не исполнишь мою просьбу».

Что, если и правда она будет возвращаться каждую ночь?

Наверное, все же придется пойти к девчонке и отдать ей эти злополучные карты…

На следующий день, закончив свои обычные дела, мейстер Иоахим отправился в дальний конец города, туда, где жила двоюродная сестра Катрины.

Домик, в котором жила Аннелиза с семьей, не был такой жалкой лачугой, как у Катрины. Он был маленький, бедный, но чистый и аккуратный, в крошечном палисаднике цвели невзрачные голубые цветочки, перед входом несколько пестрых кур клевали хлебные крошки. Тут же копошился чумазый ребенок.

При появлении мейстера Иоахима этот ребенок заплакал и пополз к двери.

В окно тут же выглянула полная светловолосая женщина лет тридцати.

– Что тебе нужно, палач? – проговорила она неприязненно, разглядев незваного гостя. – Проваливай! У меня приличный дом, и я не желаю видеть в нем палача! Если соседи увидят тебя возле моего дома, они перестанут со мной здороваться!

– Обожди, Аннелиза. У меня есть дело к твоей племяннице.

– Мало того что мне приходится кормить это ведьмино отродье, так ко мне из-за нее притащился палач!

– Говорю тебе – у меня к ней дело!

– Какое дело у тебя может быть к девчонке? Тебе мало того, что ты убил ее мать?

– Это была моя работа. А девочке я должен передать кое-что от матери.

– Передай это мне – и проваливай, а не то я кликну мужа, и он отделает тебя палкой.

– Еще неизвестно, кто кого отделает! Да и потом, твой муж, как всегда, с самого утра в таверне. А то, что я принес, я должен отдать девочке в собственные руки.

– Прошу тебя по-хорошему, Иоахим, убирайся к черту! После твоего прихода мне придется очищать дом святой водой!

– Не поминай нечистого, а то как бы не накликать на свою голову неприятности! Лучше позови племянницу, и прекратим на этом препирательства.

– Ладно, я смотрю, от тебя по-хорошему не отделаешься. Девчонка на заднем дворе, иди и делай что хочешь.

Мейстер Иоахим обошел домик и оказался на заднем дворе.

Здесь было далеко не так нарядно. В луже валялась тощая свинья, и замызганная девочка стирала белье в корыте.

При виде палача она побледнела и собралась было убежать в дом, но мейстер Иоахим остановил ее жестом:

– Постой, девочка! Я не сделаю тебе ничего плохого. Я только должен передать тебе одну вещь от твоей матери.

Девочка шмыгнула носом и исподлобья взглянула на палача:

– Какую вещь?

Мейстер Иоахим смутился, достал из кошеля колоду карт и протянул ее девочке.

Она торопливо схватила колоду маленькой ручкой и сунула в карман своего фартука.

Мейстер Иоахим развернулся и торопливо пошел прочь, радуясь, что сделал дело и больше не увидит привидение.

Едва он ушел, Аннелиза зашла на задний двор, подбоченилась и спросила племянницу: