Во время кульминации она выкрикивала его имя, потом лишь просто стонала.

Когда все заканчивалось, Джесси закрывала лицо руками, давая выход накопившейся злобе и чувству вины за то, что сама же стремилась принадлежать ему. Ощущение власти исчезало напрочь. Его место заняло ужасное осознание своей беспомощности, и она начинала презирать себя за это во сто раз сильнее, чем Ноя.

Тяжело вздохнув, Джесси попыталась сделать шаг в сторону, но он преградил ей дорогу. Обняв за талию, он уткнулся подбородком в ее пшеничные волосы.

— С тобой все в порядке, Джесси?

Она кивнула. Лучше бы уж он не строил из себя внимательного и заботливого мужа, чего не было на самом деле.

— Да. Не волнуйся, тебе не придется за меня краснеть.

Ноя мучила совесть. Похоже, она думала, что его давно

Уже не беспокоили ее слова и поступки. Он слишком унижал ее… и не раз, особенно в течение последних четырех дней… и ночей. Каждый вечер он напрасно надеялся, что растопит лед ее отчуждения и вызовет в ней ответное чувство. Но Джесси оставалась равнодушной, все отдавая и ничего не требуя взамен. Она вела себя как проститутка, которая, как он сам же выразился, была ему нужна, поэтому он никак не мог найти слов, чтобы выразить ей свое неудовлетворение их отношениями.

Ной старался выразить это другими способами, с помощью рук, губ, тела. Но создавалось впечатление, будто ее плоть оставалась глуха к шепоту его пальцев. Джесси была по-прежнему далека и холодна, отчего ему еще труднее становилось сдерживать свои эмоции. Каждый вечер он получал удовлетворение, какого никогда прежде не испытывал, и каждый вечер она заставляла его страдать от одиночества, в которое он погружался позже.

Днем было немного ле^е. Ной разработал Стратегию Убеждения Остальных в Существовании Супружеского Счастья, потому что в противном случае Джесси никогда не привыкла бы к его прикосновениям. Он постоянно чувствовал ее отчуждение, а ее тайны так и остались нераскрытыми. И чем большую напористость он проявлял, тем осмотрительнее она становилась. Безусловно, требовалась другая стратегия, и Ной почти изобрел ее, но для этого нужно было терпение, терпение и терпение…

Спокойно и обстоятельно Ной объяснил Джесси: для того, чтобы ее приняли в семью Маклелланов, необходимо всех убелить, что их брак основывается па взаимной любви. Поначалу она отнеслась к этому скептически, но, осознан, что в его словах содержалась доля истины, согласилась. В действительности Ноя меньше всего волновало, как его семья приняла бы Джесси, другое дело — их безудержное вмешательство в его личную жизнь. Он не сомневался, что Джесси понравится им больше, чем Хилари Боуэн. Конечно же, он держал это в тайне от Джесси, начиная бороться за ее чувства.

Ной возобновил с ней прогулки по палубе в дневное время, держа ее иод руку, нашептывая что-нибудь на ухо пли обнимая за плечи. Не обращая внимания на то, что она явно испытывала дискомфорт, Ной продолжал упорствовать. Вскоре он ощутил, что она немного расслабилась и уже не напрягалась, когда его рука «случайно» касалась ее пальцев и легкими поглаживаниями. Он все-таки заставил ее признаться в том, что она желала его. Он понимал, что стоило ее гордой натуре признать зависимость от него. И осознал это в тот момент, когда она, отвернувшись от него, закрыла лицо руками и всхлипнула от горя и обиды.

«Ах, лишь бы ее муки не были столь невыносимы», — отражалось в его страдальческом взгляде.

— Я знаю, что мне не будет за тебя стыдно, — ответил Ной на последнее замечание Джесси. Мысленно он добавил, что стыдно ему может быть только за себя самого.

Джесси ощутила прилив сил.

— Кто-нибудь придет тебя встречать?

— Скорее всего нет. Никто не ожидает нашего приезда. Когда мы заходили в Норфолк, у меня была мысль послать сообщение, но потом я передумал. Тебе не понравилось бы бурное приветствие, я бы даже сказал, налет всей моей семьи, а такое обязательно случилось бы. Пусть лучше они удивятся нашему прибытию. Надеюсь, у нас будет пять или шесть минут блаженного молчания перед взрывом эмоций, которые будут выказывать все члены моей семьи. Ты будешь благодарить меня за эти несколько минут спокойствия после того, как познакомишься со всеми Маклелланами.

Джесси не поверила ему. Несмотря на то что жизнь Ноя круто изменилась с тех пор, как он в последний раз видел своих домочадцев, она знала, что он с нетерпением ждал встречи с родными. Ему по-прежнему хотелось быть частью суматохи, шума и смеха, царивших в родном доме. И Ной никогда не смог бы переубедить ее в обратном.

— Очень любезно с твоей стороны не забывать обо мне, — сказала Джесси. — В конце концов ты можешь представить меня как свою любовницу.

Стоя у нее за спиной, Ной поморщился. Даже произнося подобные слова в спокойной и ненавязчивой манере, Джесси задевала его за живое.

— Джесси, — Ной попытался сделать последнюю попытку наладить их отношения, — я знаю, что…

— Посмотрите, миссис Маклеллан! — Восторженный крик Кэма помешал Ною договорить. — Мы приближаемся! Вы видите пристань? А на ней мисс Кортни. Эй! Кортни! — Кэм начал энергично размахивать руками, стараясь привлечь внимание девушки.

— Осторожно, Кэм. — Ной еле сдерживал улыбку. — Ты все-таки держишь Гедеона.

Кэм чуть ли не танцевал от радости, но вдруг на его худом лице появился румянец. Он умоляюще взглянул на Джесси:

— Вы не могли бы забрать у меня Гедеона, мэм? Я не хочу… то есть… мисс Кортни станет смеяться, если увидит меня с ребенком на руках.

Джесси умилилась его просьбе.

— Конечно, я заберу его!

Ной высвободил ее из объятий, чтобы Кэм мог передать малыша. Она вспыхнула, когда он снова обнял ее, но уже с Гедеоном на руках. Ей почему-то захотелось отдавить ему ноги.

Кортни следила за приближением «Клэриона», пристально следя за тем, что творилось на его борту. Маленькой ручкой она прикрыла глаза от ярких солнечных лучей, отражавшихся в глади вод. Заметив Кэма, она весело подпрыгнула и замахала ему рукой. Потом приглядевшись получше, замерла от изумления. Раздался счастливый возглас, прокатившийся по воде.

— По-моему, она очень рада встрече с тобой, — сдержанно заметила Джесси.

Она маленькая шалунья и кокетка. Только взгляни на нее, — добавил Ной, радостно смеясь и наблюдая за тем, как Кортни бегала по пристани. — Она не может решить, то ли ей бежать домой и сообщить всем о нашем приезде, то ли оставаться на месте, чтобы первой встретить нас.

— Очень милая девочка, — сказала Джесси.

Черные, словно эбонит, волосы Кортни развевались на бегу, открывая маленькое, овальной формы личико. Складки ее красновато-коричневого платья путались в ногах, и ей приходилось постоянно поднимать подол, чтобы расправлять их. При этом каждый раз обнажались ее голые, без носков и туфель, ноги.

— Сколько ей лет? — поинтересовалась Джесси.

— Одиннадцать. Она дочь Салема.