Он снова кланялся, но не собирался уходить. Лишь смотрел с хитрецой.

Я не выдержала:

— Чего еще?

Он облизал тонкие темные губы:

— Касательно вашей рабыни, госпожа… Индат…

Я напряглась:

— Я слушаю.

— Если вы пока не собираетесь возвращать эту рабыню в покои, могу я задействовать ее в работах по дому.

Я кивнула:

— Конечно, Брастин. Только не поручай ей тяжелой работы, она не привычная.

Полукровка прикрыл глаза:

— Конечно, госпожа. Я подыщу этой рабыне работу по способностям.

Он, наконец, расшаркался. Я дождалась, пока закроется дверь, буквально рухнула в кресло за столиком и дрожащими руками стала проматывать оглавление «Генеалогии». Даже качала головой от непонимания, почему я раньше не сделала такой очевидной вещи. Логичной и первостепенной.

Первым, само собой, значился императорский дом. Списки, даты, проекции, которые я даже не разворачивала — все это потом. Следом — Теналы. И первую строчку занимал Максим II. Я не удержалась, развернула проекцию, и передо мной встала многомерная фигура моего отвратительного свекра. Кажется, так это называется. Я всматривалась в его реалистичное лицо и будто слышала у самого уха приторный голос. Ощущала конфетную сладость. Даже его бездушное изображение заставляло напрягаться. Отвратительный, отвратительный страшный старик.

Я свернула изображение старика и не удержалась, чтобы не взглянуть на братьев Рэя, о которых я слышала лишь парой слов. Старший Юний казался чванливым и отмороженным, совсем не похожим на моего мужа. Близнецы Астий и Ферт выглядели довольно симпатичными, но было в их лицах что-то неуловимое, что пугающе роднило с отцом. Я развернула изображение Рэя, но тут же закрыла, даже поморщилась — не хватало еще разглядывать собственного мужа в генеалогиях!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сейчас меня интересовало другое. Я готова была просмотреть эту проклятую книгу от и до, но найти того одноглазого. Его связь с жирным Марком Мателлином намекала на то, что в этом доме и надо искать. Но мне даже не пришлось искать и разворачивать генеалогию дома. Первое же имя было абсолютным попаданием.

Я с ужасом смотрела на изображение одноглазого Опира Мателлина и будто снова и снова видела его в голубых лучах галавизора. Это еще больше все усложняло. Хотя… куда уж больше?

58

Я долго просидела над книгой, будто от этого что-то могло измениться. Вновь и вновь всматривалась в калечное неподвижное лицо Опира Мателлина. Все же я надеялась увидеть кого-то попроще, не главу дома, не одного из самых влиятельных людей Империи.

Я закрыла книгу, чувствуя, как горло стягивает тисками. Даже стало трудно дышать. Я не хотела находиться в одном помещении с этой проклятой книгой, будто даже оттуда Опир Мателлин мог до меня дотянуться. И раздавить. Теперь он мерещился везде.

Я взяла «Придворный этикет», вышла в сад. Приказала подать алисентовый сок и долго сидела в павильоне, глядя, как рабы копошатся в зелени. Подстригают кусты, чистят фонтаны. Среди них была и Индат. Я рада была ее увидеть издалека, но не готова говорить. Я все еще не понимала, как быть с Индат.

Книгу я не читала, лишь держала открытой. Едва ли я могла бы сейчас что-то читать. Но чем больше я просиживала в саду, тем отчетливее казалось, что я не должна медлить. Больше ни минуты. Ни единой минуты.

Я чувствовала огромную перемену внутри, будто собственноручно подписала себе приговор. И упивалась этим. Я выпрямилась, расправила плечи, будто готовилась к бою. И будь, что будет. Иначе эта ужасная тайна уничтожит меня изнутри, как яд, как кислота. Даже настроение улучшилось.

Я вернулась в покои, позвала Брастина. Как обычно, он не заставил себя ждать. Почтительно склонил голову:

— Госпожа…

— Мой муж дома?

Тот кивнул:

— В кабинете.

— Узнай, могу ли я зайти к нему? По… важному вопросу.

Брастин удалился, а я мерила комнату шагами — только не передумать. Не передумать! Мысленно я отсекала себе все пути к отступлению. Но речь заранее не готовила, не репетировала. Я вообще не представляла, что скажу, как начну. Решила действовать интуитивно, так, как подскажет чутье. И будь, что будет. Лучше умереть один раз, чем бесконечно умирать каждую минуту. Больше не могу умирать.

Я крутилась перед зеркалом, поправляла выбившиеся из прически пряди, придирчиво оглядывала себя. Нужно быть красивой. Я пощипала бледные щеки, чтобы освежить лицо. Позволила себе крошечную заминку, и решимость тут же рухнула. Вновь накатил парализующий ужас. Сможет ли Рэй понять мои страхи? Сможет ли он хоть что-то понять?

Брастин вернулся:

— Ваша светлость, господин ожидает вас.

Я кивнула:

— Ты свободен. Дальше я сама.

Вот и все — пути назад нет. Нет! Я вновь взглянула в зеркало, задрала голову. Единственное, что я не решила — спрятать ли чип в корсаже или зажать в кулаке? Впрочем, это такая мелочь!

Я открыла шкафчик с драгоценностями, распахнула ближайший футляр. Просунула руку, но не нащупывала ничего кроме россыпи мелких камней на подвесах серег. Значит, не здесь. Я была в таком напряжении, что не помнила толком, куда именно убрала этот злосчастный чип. Но сиюминутно подкатывала паника, потому что во всех этих мелочах я видела глупые знаки, на которые бесконечно привыкла загадывать. Знаки! Знаки! Знаки! Я никак не могла избавиться от этих наивных детских привычек и суеверий. Именно из-за них я до сих пор так и не попробовала капанги. Но вот это препятствие тут же наводило на мысль о том, что я приняла неверное решение. Будто судьба ограждала меня от опасного шага.

Глупости! Какие глупости! Я все решила — отступать некуда.

Я перебрала все ближайшие коробки, но так ничего и не нашла. Постаралась успокоиться, медленно и шумно дышала. Стала аккуратно доставать футляры, один за другим, проверять и складывать на длинную мраморную консоль. Очень скоро шкафчик опустел, но я так ничего и не нашла.

Во рту пересохло, руки тряслись. Я прощупала все полки, но это было бесполезно. Чип исчез.

Неужели, управляющий? Несколько часов назад он застал меня у этого шкафа… Значит, Рэй все уже знает. Или нет?

Меня разрывало от этих предположений, от неизвестности. Я вновь обшарила пустой шкаф, поскребла ногтями все возможные щели, но это было бесполезно. Я вернула футляры на место, закрыла дверцы. Выглянула в приемную. Рабыни-вальдорки сидели на табуретах у дверей. Поднялись, увидев меня, склонили стриженные головы.

— Вы сидели здесь, пока меня не было?

— Да, госпожа.

— Не отлучались ни