По обе стороны зала по три без надобности массивные колонны могли бы держать целый дворец, а не эту слабую крышу, помпезность во всем, даже в окантовке из темной бронзы на высоту человеческого роста.

Слуга умело несет мимо на плече длинный деревянный поднос с зажаренным до черноты кабанчиком, пахнуло сочным мясом и жгучими травами.

Когда дело дошло до горячего, к моему удивлению, в зал вбежали трое жонглеров в яркой клоунской одежде, сразу же в темпе начали подбрасывать булавы. Я осматривал с улыбкой, однако настороженно, не очень люблю, когда по ту сторону стола кто-то подбрасывает и ловит шипастые булавы, которой можно та-а-ак шарахнуть по темечку…

Сэр Эркхарт слегка наклонился ко мне:

— Ваше высочество, и как вы полагаете, сколько продлится война?

Я пробормотал:

— Смотря как к ней относиться. Если как к источнику бесконечных подвигов, то и длиться она будет бесконечно.

Он вздохнул, сказал поникшим голосом:

— А как относитесь вы?

— Я уже правитель, — ответил я, — понимаю, что война — это сначала надежда, что нам будет хорошо, потом — ожидание, что им будет хуже, затем — удовлетворение тем, что им не лучше, чем нам, и наконец — неожиданное открытие, что плохо и нам, и им.

Он криво улыбнулся, но посмотрел на меня с интересом:

— Значит?

— Не я начал эту войну, — ответил я, — но я ее закончу. И установлю справедливый гуманный мир, а кто будет против гуманизма и милосердия, тех повешу либо сожгу на кострах.

Жонглеры рассыпались по залу, подбрасывая вместо булав шарики, дело пошло веселее, а я чуть расслабился, но продолжал наблюдать за ними краем глаза.

Утром я обнаружил во дворе множество повозок, телег, а также около дюжины верховых коней под седлами. Некоторых я узнал, этот вон сэра Норберта, еще двое — Зигфрида и Скарлет, остальные под расписными попонами пекландского покроя, явно приехали знатные гости, заслышав о появлении самого Ричарда Завоевателя, того самого, под ногами которого земля трясется и который выше столетней сосны…

Танцы во дворце я наблюдал с высокого кресла, подозрительно похожего на трон, затем с кубком в руке спустился и пошел по залу. Гости кланялись, я на ходу отдал кубок Альбрехту.

— Ваше высочество?

— Мне низзя, — сказал я наставительно, — я на службе.

— А-а-а, — протянул Норберт, — надо же… А какая служба, если не секрет?

— У меня все секрет, — ответил я, — но для вас, граф, сделаю исключение.

Я замолчал, он легонько толкнул меня в бок.

— Так не спите, делайте!

— Высматриваю противников нашего вторжения, — сообщил я шепотом.

Он спросил с интересом:

— А как их отличаете?

— Они поднимают тосты за мое здравие, — объяснил я, — держа кубки в стиснутом кулаке. Так что, граф, говорите умно, враг подслушивает.

Он сказал с тоской:

— И тут умничать? А где же можно побыть самим собой? Только в отхожем месте? Закрывшись на крючок?

— Нигде, — ответил я строго. — Господь нас видит везде.

Он передернул плечами.

— Бр-р-р!.. Не хотел бы я, чтобы он видел меня там.

— Господь нас любит всякими, — добавил я наставительно. — Даже обосранными, как мы любим своих детей, хоть те и пачкают пеленки так мощно, что поубивал бы о стены… но не убиваем же? Потому будем всегда соответствовать своим высоким титулам и оправдаем надежды всевидящего Господа, пусть ему будет приятно, что мы такие чистенькие и умненькие.

Когда музыка грянула с новой силой, и танцующие пошли парами по кругу в веселом вирде, старшее поколение начало посматривать с неодобрением, но при появлении епископа Гелерия сразу забыли о чересчур вольной молодежи, торопливо опускали головы в почтительнейших поклонах и просили благословения.

Норберт сказал негромко:

— Ваше высочество, не хочу портить веселье, однако противник приблизился.

— Насколько?

— Сегодня вечером окажется на позиции.

— Чего мы и ждали. Что еще?

Он сказал еще тише:

— Ночью отдохнет после марша, а утром пойдет в атаку.

— Значит, — сказал я, — у нас сегодня день ожидания… как и ночь. Впрочем, есть соблазн напасть ночью.

Он сказал недовольно:

— Что у вас за шуточки! Так нападать можно одним отрядом, но не армией. Мы в темноте начнем бить друг друга.

— Увы, — сказал я, — так и будет.

Он сердито зыркнул в мою сторону:

— Догадываюсь, что для вас ночь… не ночь. У меня трое таких, все на вес золота. Но трое, а не армия!

— Тогда ждем, — решил я. — Мы ведь знаем, когда и как нападут, с точностью до минуты?

Он кивнул, а в голосе прозвучало пренебрежение:

— Все делают одинаково. Честно говоря, я тоже до встречи с вами таким был… Это вы все с вывертами, всегда ломаете правила войны, все делаете не так, как все нормальные люди, но вы побеждаете, потому я принял эти методы… хоть они и кажутся иногда дикими. Но вы правы, историю пишут победители!

— Так будем же победителями, — сказал я.

Он чуть поклонился.

— Но я, с вашего позволения, отбуду в расположение наших войск. Иногда бывает нелишним еще раз проверить, все ли в порядке у нас самих, а то о противнике частенько думаем больше.

— Я прибуду сегодня вечером, — пообещал я. — Эту ночь проведем у костра с нашими воинами.

— Ваше высочество…

— Граф, — сказал я.

После его отбытия я остаток дня общался с местными лордами, что поспешно приезжали в замок барона Эркхарта, как только услыхали, что у него гостит сам Ричард Завоеватель.

Я терпеливо объяснял суть нового устройства общества, когда всем будет хорошо, начиная с простых крестьян, что начнут работать лучше и больше, а следовательно — зарабатывать, и всех нас, которые будут получать с крестьян больше денег в виде налогов.

Правда, придется поступиться некоторыми вольностями и правами, что отойдут государству, однако с ними все равно расстаться придется, за этим проследит моя армия, которой дан приказ сносить с лица земли замки, лорды которых попытаются воспротивиться моей державной воле.

Лорды хмурились, переглядывались, молча уходили, почти не задавая вопросов.

Альбрехт сказал тихонько:

— Идея не сработала.

— Я показал только пряник, — ответил я тоже шепотом. — Они еще не видели кнут.

— Но вы намекнули, что он у вас есть. И большой. Или большой.