– И так случилось, что я единственная, кто знает, где находится настоящая диадема, – закончила я.

Мисс Холмс еще не договорила, когда я сделала одновременно три вещи: поднялась на ноги, выстрелила из парового пистолета и дернула за веревку, которую намотала вокруг ножки стола Анх.

Затем я ударила следящего за мной вполглаза охранника головой в челюсть, отчего он взвыл. Стол сдвинулся и упал с помоста, и все, что на нем было, полетело на пол. Тем временем струя пара из моего оружия попала прямо в стражницу мисс Холмс.

Я встретилась с ней глазами:

– Сейчас!

Когда я развернулась, чтобы выстрелить в Анх, мисс Холмс бросилась к двойным дверям. Анх присела и увернулась, а затем потянулась в карман за оружием. Я снова выстрелила и на этот раз попала в Бастет. Когда пар проник через тунику и охватил ее руку, женщина закричала.

Бум! Что-то упало со стола, и, видимо, смешались неправильные ингредиенты. Вспыхнувшее пламя подожгло край скатерти, затем быстро распространилось на мягкий стул. Стало понятно, что вскоре все помещение будет охвачено огнем.

Я побежала к двери за мисс Холмс, бросив за собой тяжелый стол. Охранник, чью челюсть я сломала, был недостаточно быстр, и стол угодил прямо в него. Он споткнулся и упал на другого, пораженного паровым пистолетом. В разгар потасовки раздался громкий выстрел из пистолета.

Пламя распространилось в передней части комнаты, и когда я снова повернулась, чтобы выпустить очередную струю пара, то услышала громкий механический скрежет. Не выясняя, что это было, я выстрелила в своих преследователей и прорвалась через двойные двери в курильню.

К моему облегчению, в помещении никого не было, за исключением мисс Холмс, которая остановилась напротив меня. Почему она меня ждала?

– Идите!

Я не могла остановиться и позволить себе думать. Если бы я это сделала, меня бы мгновенно захлестнули боль, слабость от потери крови и моя трусость.

Я должна была их остановить и спасти ее.

Мисс Холмс пробежала через двери, я отставала от нее всего на секунду. Мы мчались по коридору, и, когда свернули за угол, внезапно появилась фигура человека.

Мисс Холмс опешила, но я его узнала.

– Бегите! – я толкнула ее в спину, когда встретилась взглядом с Пиксом. – Там огонь!

Мисс Холмс задыхалась. Она не привыкла к физическим нагрузкам, которые были так знакомы мне. Кажется, Пикс понял это, потому что сразу схватил ее за руку и помог вытащить. Она не возражала, потому что, вероятно, просто не могла бежать дальше. Когда мисс Холмс снова споткнулась, он перекинул ее через плечо таким же образом, как до этого Лилли Кортвилль, и побежал, опережая даже меня.

Мы уже оказались на улице, как внезапно я вспомнила об Амаунет. Она лежала связанная в коридоре, где я ее и оставила.

– О нет, – простонала я, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух. – Она в ловушке!

Одно дело – оставить Анх и ее охранников в комнате, где они могут найти выход, но Амаунет была беспомощна, и никто не знал, что она там.

Никто, кроме меня.

Я бросилась обратно в здание. У меня еще было время. Дом был кирпичный и просто не мог сгореть дотла. Но дым и пламя… они в состоянии уничтожить и дерево, и ткань.

И человека.

Используя свой маленький фонарик, я вернулась обратно той же дорогой. Несмотря на растущую боль в ране и потерю крови, мне удалось найти дорогу назад… Назад, в комнату, наполненную запахом опиума и дыма… Назад, через боковую дверь, где Пикс украл мой поцелуй возле этой стены… Назад, в окрашенный дымом боковой проход. Глухой треск заполнил мои уши.

Осветив путь фонарем, я побежала по узкому коридору туда, где оставила Амаунет. Дым уже начал просачиваться, но он еще не был таким густым, как я ожидала. Я заметила, что из открытой двери мерцает свет.

Амаунет исчезла.

Но я была не одна.

Я подняла глаза и увидела направленное на меня оружие.

– С возвращением, мисс Стокер.

Я едва могла перевести дыхание, но прохладный ночной воздух мне помог. Кто бы ни был тот человек, который нес меня на плече, он бесцеремонно сбросил меня, поставив на ноги.

Я огляделась и не заметила Эвалайн, хотя видела, как она выбегала на улицу вслед за нами. Однако недалеко от нас находилась группа очень смущенных и испуганных девушек. Эвакуированное «Общество Сехмет». Вероятно, она среди них. В этот же момент улицу заполнил пронзительный вой сирены. Это были полицейские или пожарные.

Молодой человек, который вытащил меня из здания и чей голый торс под жилетом указывал на то, что он один из «опиумных» слуг, повернулся и осмотрелся:

– Черт побери! Я сматываюсь.

И он исчез так быстро, что я даже не успела поблагодарить его за помощь.

Я стояла, все еще пытаясь перевести дыхание, а затем подняла глаза. Огонь на верхних этажах, несомненно, все разрушит. Конечно, кирпичное здание не рухнет, и я уверена, что такой умный человек, как Анх, найдет возможность спастись.

Значит, это не конец.

Высоко в небе качались «небесные якоря», и большие темные воздушные шары на ветру натыкались друг на друга. Пока я наблюдала, один из них оторвался от остальных. Случается, что трос ослабевает, и уличные зеваки объявляют об этом своими криками: «Отрывается! Он отрывается!» И тогда люди начинают делать ставки на то, как долго шар будет парить в небе и где приземлится.

В этот момент на меня снизошло озарение. Вся эта платформа в опиумном притоне была своего рода дирижаблем. Ступени по всем четырем сторонам фактически были его разложенными бортами, опущенными на пол. Теперь они были подняты, и вся платформа, управляемая пилотом, устремилась вверх… и улетала прочь с открытой крыши. Я была восхищена зрелищем и одновременно раздражена тем, что раньше этого не поняла.

– Мисс Холмс! – знакомый категоричный голос заставил меня развернуться. – Это уже становится традицией: встречать вас в гуще преступной деятельности?

Инспектор Грейлинг не скрывал раздражения:

– Вы обещали не приходить сюда сегодня.

– Я не обещала ничего подобного, – ответила я. – Я просто сказала… Подождите! – воскликнула я, пораженная осознанием. – Я должна добраться до Косгроув-террас.

Это был мой шанс поймать леди Косгроув-Питт в действии, а если точнее, не в действии. Ее там не будет. Ее там не должно быть.

– Быстрее!

– В чем дело? – спросил он, и его враждебность испарилась перед лицом моей отчаянной мольбы.

– Это… это вопрос жизни и смерти, – ответила я.