Разозленный, Михаил выгреб из ящика все патроны и сунул на всякий случай их в карман джинсов. Кто знает? В этом странном доме можно внезапно наткнуться на труп, а можно и на пистолет. Надо ко всему быть готовым. Они могли подняться на башню. Воронов и Сивко. Если готовится штурм…

Он вдруг сообразил: их нельзя оставлять вдвоем! Потому что один из них убийца! Если все три убийства на совести одного человека, путем логических построений можно смело вычеркнуть Нику, Эстер Жановну и Зигмунда. Ведь если Зигмунд был заперт в кладовке, он никак не мог застрелить Елизавету Петровну. И тем более убить Бейлис. Зачем ему это? Если его жена не мстила за дочь миллионеру Таранову, зачем ей убивать Елизавету Петровну? Только как свидетельницу, другой версии нет. А с Бейлис они вообще не были знакомы. Ни муж, ни жена. Если это дело рук одного человека, супружеская пара отпадает. А похоже на то. Эстер Жановна говорила так искренне: «Мы иммигранты, значит, мы крайние». Нет, они бы не стали так рисковать. Надо искать в другом месте.

Эта нелепая, запутанная история с бутылкой вина подошла к концу.

С бутылкой вина…

Он несся на третий этаж, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Надо успокоиться и проанализировать ситуацию. У него все есть. Вся полнота информации. Мотив – есть. Бутылка вина – есть. Даже две. Осталось найти истину.

Он бежал в спальню Воронова. На третьем этаже было тихо, если они где-то и уединились, Воронов с Сивко, то на смотровой башне, не иначе. Черти их туда понесли! Ему пока не до них. Он должен проверить свою догадку.

Спальня Дмитрия Александровича оказалась не заперта. Здесь не имели привычки запирать комнаты на ключ, поскольку не опасались воров. А если кому-либо из гостей охота запереться изнутри – пожалуйста! Сон – вещь интимная. Он вспомнил вчерашнее посещение Ники и невольно вздохнул. Осчастливила! Потому он и убийство Таранова проспал! Еще одно звено в цепи!

Вошел в спальню Воронова и откровенно обрадовался: на месте! Она на месте! Та самая бутылка вина, из-за которой разгорелся весь сыр-бор! Стоит себе на «алтаре» перед портретом Марии Вороновой. Неужели же Дмитрий Александрович заплатил за нее миллион евро? Невероятно! Но Елизавета Петровна так сказала. Сумасшедшие деньги, простым смертным вроде него, этого не понять. Разве что Матисс…

Он подошел к «алтарю» и внимательно стал осматривать бутылку. Он видит ее уже в третий раз. Первый – за ужином, в пятницу. Точка отсчета. Как все было?

Пятница, вечер.

– Ну, так что, господа, приступим?

Это Воронов.

– Дима, ты это собираешься пить?

Елизавета Петровна.

– Фальшивка!

Таранов.

Стоп!

– А почему ты думаешь, Иван, что это фальшивка? – реплика Воронова.

А потому! Третье свидание с сокровищем за миллион евро, наконец-то с ним можно ознакомиться в подробностях! Все-таки Матисс! Он вспомнил недавнюю лекцию Воронова в винном погребе. Этикетка, или паспорт вина. Что-то с ним не то. Он напрягся.

«А почему ты, Иван, думаешь, что это фальшивка?»

Года нет! На этикетке нет года урожая! А он там быть должен, потому что это вино марочное! Коллекционное! Тот, кто изготавливал этикетку, сей факт упустил. Все хорошо, все отлично. Замечательно. Подделка неплохая, но… Внимание изготовителя было сосредоточено на аппликации. На «автографе» барона. А такая «мелочь», как год урожая, выпала из поля зрения. Этикетку делал не знаток. Но остальные-то были знатоки! Те, кто сидел в тот вечер за столом.

– Фальшивка! – сказал Таранов. А ведь он почти не смотрел на этикетку. Он смотрел на огонь в камине.

Первым делом в глаза бросается аппликация и по-французски написанный девиз. Таранов ничего не объяснил. Отвел глаза и сказал:

– Мне так кажется.

– Когда кажется, креститься надо, – пробормотал тогда Сивко и зачем-то добавил: – Причем без комментариев.

Бутылку тут же убрали. Появилось настоящее вино, вроде «Бордо», и начался процесс дегустации. Тогда что же это было такое? Шутка Воронова? Не может быть, чтобы Дмитрий Александрович не знал о подделке! Воронов же отлично в этом разбирается!

Михаил попытался ногтем поддеть край этикетки. Поддалась. Да, ее наклеили на бутылку, довольно-таки небрежно обойдясь со старой. Возможно, что в ней и в самом деле неплохое вино, но только не то, за которое заплачен миллион евро. Значит, фальшивка!

Михаил аккуратно поставил бутылку на место. Значит, Воронова ограбили. И случилось это… О Господи! Он вздрогнул. До него наконец-то дошло! Почему они все умерли. Бейлис, Таранов, Елизавета Петровна. Последнюю он, «великий сыщик», убил своими же руками. Лопух! Как же все просто!

Вышел из комнаты и задумался. И что теперь делать? Надо их найти. Воронова и Сивко. Не исключено, что драма из-за бутылки вина продолжается. Вот что значит коллекционеры!

На башню!

И вновь он несся по коридору. У лестницы на смотровую площадку перевел дух. «Спокойнее. Ты можешь сделать только хуже, если поторопишься». Он прислушался: наверху звучали голоса. Здесь, в каменном колодце, слышно все, каждое слово. Говорят двое. Воронов и Сивко. Стоят у самой двери.

Он осторожно начал подниматься по ступенькам.

– …они идут сюда.

– Пусть идут.

Это Воронов. О ком? О деревенских?

– Не боишься?

– Чего мне бояться? Стены толстые, охрана надежная.

– Не будешь же ты в них стрелять?

– Я? Конечно, не буду. Охрана будет.

– У тебя, Дмитрий, крыша поехала, – Сивко сердито.

– Я в порядке.

– Послушай, давай договоримся, а?

– Договоримся?

Михаил замер на площадке. Остался всего один лестничный пролет. Ситуация вроде бы под контролем. Затаиться и слушать. Итак, они вступили в переговоры. Они же бизнесмены! Стола нет, сейчас усядутся за ящик. Интересно посмотреть. А договор подпишут? Или рукопожатием ограничатся?

– Ни тебе, ни мне скандал не нужен. Люськи больше нет. Таранова и Елизаветы Петровны тоже. Остались только мы с тобой. Это выгодная сделка, Дмитрий: договориться и разойтись с миром.

– Хорошо. Что ты предлагаешь?

– Согласовать наши показания. И… открыть ворота.

– Это невозможно! Ты сам видишь, что творится. Тебе отсюда все равно не выйти.

– Есть задняя калитка. Та, через которую вошла рыжая.

– Глупец! Ты думаешь, они про нее не знают? Послушай, почему ты все время смотришь на часы, Федор?

– Дай мне позвонить.

– Кому?

– Жене и детям. – Сивко раздражен.

– Хорошо. Но сначала, как ты сказал? Надо согласовать наши показания.