— А что с ними? — спросил я. — Оппозиция? Они не поняли господского словца, тот же страж ответил несмело:

— Упились вчера вусмерть… На коня не взлезут.

— А-а, — сказал я, — ну, протрезвеют, увидят, что Минздрав был прав. Так что же мне с вами делать, сукины дети?… Хозяин вас бросил. Не очень доверяет, значит. А что же мне с вами делать, что делать?

Они опустились на колени, самый смелый сказал угрюмо:

— Воля ваша, но нас наняли… и мы служили честно.

— Намек понял, — ответил я. — Хочешь сказать, что если вас найму и я, то будете служить точно так же? Он кивнул с тем же отстраненно-угрюмым видом.

— Точно. Все равно кому-то служить надо.

— Ты прав, — сказал я. — Все мы служим, кто Богу, кто королю, кто желудку, а кто и… гм… ладно, оставлю я вас при замке. В донжон вам заходить запрещается до моего высочайшего указа.

Старший просветлел лицом, явно ожидал худшего сказал с готовностью:

— Эт понятно, проверить всех надобно. Мы понимаем.

— А ты кто?

— Десятник Исмаил.

— А где сотник?

— С хозяином… бывшим хозяином уехал.

— Будешь сотником, — сказал я важно. — Нужны люди, которые не бросают замок. Сейчас отряди пару на быстрых конях, там внизу мое войско. Всех сюда не стоит, но военачальники пусть… Предупреди только, засиживаться и здесь не будем.

— Будет сделано, ваша милость… ваша светлость!

Время, проведенное с друзьями, не учитывается Богом, но учитывается печенью. Это ощутил даже я, у которого она вроде бы в порядке. Остальные продолжали пировать, не замечая моего ухода из-за стола. Замок переполнен людьми в доспехах, где вместе пируют рыцари Митчелла, Альбрехта и Варанга, а моя двадцатка вроде капельки, но, правда, скрепляет это огромное воинство в единое целое.

Заметив мой уход, неслышно выскользнул барон Альбрехт.

— Еще раз поздравляю с блестящей победой, — сказал он серьезно. — Вам везет настолько, что начинаю тревожиться…

— За меня?

Он ухмыльнулся:

— Скажу «да», поверите?

— Нет, конечно.

— Правильно. Каждый в первую очередь беспокоится о себе.

Я поинтересовался угрюмо:

— Сказку про царя Кира… или как там того Навуходоносора, вспомнили?

— Который кольца в море выбрасывал? Ну… можно сказать, аналогия есть. Когда долго везет, то крах бывает ужасающим.

Я спросил в упор:

— Тогда почему вы с нами? Он цинично усмехнулся:

— Надеюсь отскочить в сторону за сутки до краха.

— Тогда у вас должно быть чутье, — пробормотал я. — А оно есть? По вашей теории, нужно было примкнуть к неудачнику, у которого было уже много неудач подряд. Мол, зато успех будет грандиозным…

Он усмехнулся, глядя мне в глаза:

— В теории именно так. Но в жизни предпочитаем примыкать к тем, кто идет от победы к победе. Но, к сожалению, эти люди порой теряют осторожность…

— Я осторожный, — заверил я. — Более того, я вообще-то трусливый. Но мир таков, что трусость выказывать нельзя, вот и я не выказываю… слишком явно.

— А как неявно?

— Трижды проверяю и перепроверяю, — сказал я откровенно. — Страхуюсь. Подстраховываюсь. На риск иду, когда он минимальный, а приз маячит огромный. Потому сейчас и ломаю голову над очередным шагом. Понятно же, что сидеть-поживать здесь нельзя… хотя замок хорош, хорош. Настолько хорош, что уже подумываю оставить его себе… Нет, нельзя, Будакеру пообещал! Да и вообще, замки тех рыцарей, что ускакали вместе с Хоффманом, отберу, как у предателей, и раздам тем, кто идет со мной.

Он подумал, на лице проступило сомнение.

— Все хорошо, я только сомневаюсь, что совет лордов одобрит такое поведение. Одно дело — Хоффман, у вас с ним личные счеты, другое — присягнувшие ему лорды. Это будет воспринято как самоуправство. Да и не забудьте, вас собираются держать на троне только при условии, что и пальцем не шевельнете. Я развел руками:

— Эта задача решается быстро, просто довольно долго.

— Как это? Я объяснил:

— Трудные задачи выполняю немедленно, невозможные — чуть погодя.

— А эта трудная или… очень трудная? И как думаете решить?

— С помощью неформальной логики.

— То есть…

— Если не удается решить проблему, — объяснил я, — нужно создать другую, которая отменит первую. Он смотрел с непониманием, спросил недоверчиво:

— А как с этой другой?

— Другую еще не пробовал, — ответил я угрюмо.

— Думаете, есть шанс?

— Если с первой не получается, — огрызнулся я, — то чем вторая хуже? Шанс есть уже потому, что вторую решать не пробовал. Возвращайтесь, барон, в зал. Постарайтесь поддерживать боевой дух и дальше, но так, чтобы не теряли головы. До моего возвращения — из замка ни-ни!

Он вздрогнул:

— А вы… куда собрались?

— Не закудыкивайте, — ответил я зло. — Я и так весь закудыканный. Помогите Будакеру в освоении замка. Мы, к счастью, не брали замок ни осадой, ни штурмом, так что челядь уцелела. Но хотя ей вроде бы все равно, но лучше постепенно заменить… кто знает, а вдруг кто хранит прежнему хозяину верность? И ткнет Будакеру нож под ребро?

Альбрехт кивнул, не сводя с меня настороженного взгляда:

— Да, я помогу. Господи, да все поможем! Это в наших общих интересах. Но что вы задумали? Я вздохнул:

— Авантюру. В которую ох как влезать не хочется! Но… как говорят, куй железо, коли рожа крива! Надо спешить. Иначе спелые плоды, которые мы сотрясем с дерева, сожрет какая-то другая свинья.

Он посерьезнел:

— Сэр Ричард…

В его тихом голосе послышалось предостережение. Я спросил быстро:

— Что?

— Если вы в самом деле задумали… я даже подумать об этом боюсь…

Я кивнул.

— А что делать, дорогой Альбрехт? Сейчас самое лучшее время нанести визит Гиллеберду. И постараться с ним подружиться. Потеснив Хоффмана.

Он покачал головой.

— У вас есть заклятие от виселицы?

— Сплюньте, — попросил я.

Зайчик шел карьером, но едва замок скрылся с глаз, я пригнулся к шее, шепнул: «Гони». Грива укрыла, как защитным колпаком, стук копыт перешел в шелест. Ветер ревел и стонал, я чувствовал, как упругое тело подо мной сперва разогрелось, затем начало накаляться. Конечно, само по себе, но я всякий раз представляю, что от трения об атмосферу. Так я сам себе кажусь значительнее, вроде «Челленджера».