— Все уже позади. Ты исправила свою ошибку.

— Но для тебя еще не все кончено, ведь так?

— Нет, для меня тоже все кончено. Шербурны помирились. Дэвид и Летти скоро обручатся. И…

— Ты все еще не вылечилась от любви к Фрэнсису Боумонту?

— Яне…

— Фрэнсис не хотел, чтобы ты испытала хотя бы минуту счастья с другим мужчиной, — оборвала ее Фиона. — Особенно с Эсмондом. — Фиона обошла стол и села на корточки рядом с Лейлой. — Вспомни, что твой муж сделал с моей сестрой после того, как я посмеялась над ним по поводу Эсмонда. Фрэнсис долгие годы отравлял твое сознание, твои представления о том, что такое любовь. Только не говори мне, что он не увеличивал дозу яда, когда дело касалось Эсмонда.

— Послушай, Фиона, ты просто одержима Эсмондом. Ты знаешь о нем гораздо меньше, чем о Дэвиде, и все же с того момента, как только увидела этого проклятого француза, все время стараешься свести меня с ним. Сначала ты пригласила его в Норбури-Хаус, зная, что и я буду там, потом ты послала его вслед за мной, когда я оттуда сбежала, и ты часа не можешь провести в моем обществе, чтобы не говорить о нем. Я подозреваю, что ты это делаешь из мести. Фрэнсис мертв, а ты продолжаешь ему мстить.

— Я бы не возражала, если бы это добавило ему вечных страданий. Особенно за то, что он сделал с тобой — и с теми, кого я люблю, — тихо проговорила Фиона. — Когда у меня бессонница, я представляю себе, как он корчится в предсмертных муках на адском огне. Это так успокаивает. Ты шокирована, моя дорогая?

«Просто мороз по коже», — подумала Лейла и неожиданно задалась вопросом: где была Фиона вечером накануне смерти Фрэнсиса? В тот вечер, когда она так поздно приехала в Норбури-Хаус?

— Не очень. Я знаю, что сильно преувеличиваешь, говоря так.

— Я сказала, что не возражала бы. Уверяю тебя, что я не настолько выжила из ума, чтобы мстить мертвому. Он отравлял всех и все вокруг — и умер от своего любимого яда. Меня это вполне удовлетворяет. А его загробную жизнь я с радостью оставляю в руках провидения. — Фиона встала. — А твою жизнь я бы хотела видеть в руках приличного человека. В одном ты права: как только я познакомилась с Эсмондом, я поняла, что он просто создан для тебя. Я не могу этого объяснить, но мне показалось, что это… твоя судьба.

В тот вечер Лейла, сославшись на головную боль, рано покинула компанию, собравшуюся за карточным столом миссис Стоквелл-Хьюм. Пока карета медленно продвигалась по оживленным улицам, Лейла вспоминала саркастическое замечание Эсмонда в тот вечер, когда они впервые встретились наедине: ложный след… множество подозреваемых, которых надо осторожно разговорить… дело, которым ему, возможно, придется заниматься до конца жизни. Зря она тогда не прислушалась к предостережению.

Зачем только она сбежала из Норбури-Хауса в тот роковой январский день? Лучше бы она осталась и ни во что не вмешивалась.

Как на то и рассчитывал убийца Фрэнсиса.

Как ее уговаривала Фиона.

— Черт, — шептала Лейла. — Черт.

Бесконечные визиты не оставляли времени на то, чтобы спокойно подумать и разобраться во всем, что ей удавалось узнать относительно расследуемого дела. Но сейчас Лейла была в карете одна, ничто ее не отвлекало, и она вспомнила ненависть в глазах Фионы, когда виконтесса говорила о Фрэнсисе и о справедливом наказании.

У Фионы был не менее веский мотив, чем у Дэвида и Шербурна. К тому же с ее характером, умом и решительностью она вполне могла таким образом отомстить за честь сестры.

Улики были косвенными, но изобличающими.

Очень многие знали о планах Лейлы пробыть по крайней мере неделю в Норбури-Хаусе с Фионой и ее семьей. Приготовления начались задолго до этого — спустя несколько недель после рокового бала. Любой из врагов Фрэнсиса — а имя им был легион — мог воспользоваться отъездом Лейлы.

Любой.

Но это Фиона предложила Лейле погостить у нее. Это у Фионы в последнюю минуту вдруг разболелась голова, и она задержалась в Лондоне, а Лейлу отправила с кем-то из родни. Это Фиона приехала очень поздно в тот вечер, когда кто-то подмешал яд в настойку опия, которую выпил Фрэнсис.

Фиона, у которой в жизни не болела голова, сослалась именно на головную боль, которая ее и задержала. Ей пришлось принять опиума и полежать. Когда боль немного утихла, она уехала из Лондона и помчалась в Норбури-Хаус. Такова была ее история. То есть алиби, поправила себя Лейла.

Это не имеет никакого значения, говорила себе Лейла. Если можно простить Дэвида за убийство, с таким же успехом можно оправдать и Фиону и вообще всех, потому что Фрэнсис был свиньей и его давно следовало бы повесить. Не важно, кто его убил и почему. Правосудие уже свершилось.

Вот вам и английское правосудие. А чем обернулись усилия Эндрю Эриара сделать из Лейлы приличного человека? Все, чему она научилась, это притворяться, что она приличный человек. На самом деле в глубине души она была дочерью Джонаса Бриджбертона. Как только мораль становилась неудобной, она швыряла ее на землю и растаптывала.

Лейла уже начинала сомневаться в том, что самым главным для нее было найти убийцу. Это не совесть погнала ее к Квентину, а Эсмонд. Она призналась в меньшем преступлении, чтобы он поверил, что не она совершила большее. Вполне возможно, интуиция подсказала ей, что Квентин пошлет за Эсмондом.

Как бы то ни было, здравый смысл, видимо, подсказывал ей, что Эсмонд сможет раскрыть преступление и без ее помощи. Она могла отказаться принимать участие и, уж во всяком случае, не влезать так глубоко в это дело. Он согласился принять ее помощь, но за каждый дюйм, который уступал ей Эсмонд, она требовала целую милю. Даже захотела быть его партнером…

Это из-за него она во что бы то ни стало хотела раскрыть преступление. Она жаждала открыть его сердце своими топорными отмычками.

Вчера вечером она даже дошла до того, что стала его умолять. Что дальше?

Она будет унижаться, пресмыкаться перед ним и будет опускаться все ниже и ниже. Ничто другое ее не ждет. Эсмонд видел, что она делает, и вчера вечером ясно дал ей понять, что она обречена на неудачу. Она умоляла, почти плакала — а он повернулся к ней спиной и ушел.

Лейла сжала кулаки.

Она больше ни за что не будет унижаться. Пусть ее повесят, расстреляют, сожгут на костре…

Эсмонд разбил ей сердце. Но она поправится. Она просто должна захлопнуть дверь перед его носом, потом собрать осколки сердца, сложить их и продолжать жить. Она знает, как это делается. Она исключила из своей жизни Фрэнсиса, хотя и была связана с ним узами брака. Сейчас будет легче.

Квентин с самого начала не был в восторге от расследования. Это Лейла заставила его заняться им. С таким же успехом она могла бы заставить его прекратить дело и уволить главного следователя. Если провидение хотя бы в этот единственный раз будет к ней благосклонно, ей не придется говорить об этом Эсмонду. Он просто… исчезнет. Туда, откуда появился.