— Пойдемте отсюда.

Он с Отани и солдатами вывел Сано и его людей наружу, где они столпились на веранде. Окруженный своими надсмотрщиками, Сано прислонился к перилам. В саду песок испещрили капли дождя, камни были темными и скользкими от влаги. Издалека доносился бой военных барабанов, холодный воздух разрывали выстрелы.

— Девчонка врала, не видела она Даемона в ночь убийства, — заявил Ибэ. — От обоих ее алиби несет, как от десятидневной рыбы.

Сано был с ним согласен, однако возразил:

— Это не означает, что она виновна.

Он и в самом деле не думал, что Окицу преступница. Она не способна зарезать или избить до смерти — по крайней мере без помощника. Но наложница могла служить общим звеном двух убийств, если они действительно связаны.

— Зачем еще ей лгать? — неприязненно спросил Отани.

— Чтобы защитить кого-то, — объяснил Сано. — Чтобы скрыть тайны, не имеющие отношения к убийствам.

— Ну, по-моему, она сойдет на роль преступницы, — сказал Ибэ. — Да и вдова тоже.

— Арестуйте ту или другую, — поддакнул Отани.

— Выбирайте. Нечего больше время терять, — добавил Ибэ.

Сано не пошевелился, хотя перед глазами тут же встал Масахиро, крошечный и беспомощный, в окружении бандитов.

— Пока рано, — заявил он. — Недостаточно доказательств.

Ибэ выругался.

— У вас есть две женщины, которые ненавидели Макино, имели возможность убить его и выдали сомнительные алиби на время обоих преступлений. Что еще вы хотите?

Сано хотел убедиться, что не накажет невиновного, извратив правосудие и поставив под угрозу свою честь, но не ждал, что наблюдатели его поймут.

— По крайней мере узнать, чем занимались женщины, когда убили Даемона. То есть проследить их путь в прошлую ночь. Пока я это не сделаю, никаких арестов.

Ибэ с Отани облокотились на перила и посмотрели друг на друга. Сано заметил, что они не расположены использовать против него свое оружие. Эти трусы боялись причинить вред Масахиро и навлечь на себя гнев сёсакана-сама не меньше, чем Сано боялся за сына. Все застыли в нерешительности. Шум на время затих, и Сано услышал, как дождь струится по водосточному желобу.

Наконец сторожевые псы мрачно кивнули друг другу.

— Ладно, — сказал Ибэ Сано. — Разбирайтесь с женщинами. Только не вздумайте тянуть.

Сано стало чуть легче дышать. Сумеет ли он достаточно долго водить сторожевых псов за нос, чтобы раскрыть убийства, прежде чем Ибэ с Отани, потеряв терпение, исполнят свою угрозу?

А тем временем война могла уничтожить их всех.

На невозделанном рисовом поле за пределами Эдо столкнулись две армии. Всадники Мацудайры налетели на конные войска от фракции Янагисавы. Флаги с гербом предводителя трепетали на древках, прикрепленных к спинам. Копыта били по земле, копья пронзали бойцов. Пешие солдаты кружились в танце смерти, мечи разили врагов. С флангов стрелки изливали град пуль. Свистели стрелы. Люди с криками падали в грязь, уже усеянную трупами и почерневшую от пролитой крови. Самураи издавали восторженное свирепое рычание, сокрушая мир, который подавлял их воинственность почти столетие правления Токугавы. На высокогорьях с обеих сторон поля за действом наблюдали конные военачальники. Они выкрикивали приказы командирам, а те передавали их войскам, трубя в раковины и стуча в барабаны. Солдаты нападали, атаковали, отступали, перегруппировывались и наносили контрудары. Разведчики наблюдали за полем боя в подзорные трубы и считали потери.

Победителем выходил тот, у кого после боя останется достаточно солдат, чтобы удержаться у власти.

Ворота в поместье Мацудайры украшала черная траурная драпировка. Висело объявление о тяжелой утрате клана. В личных покоях в деревянной ванне лежало нагое тело Даемона. Женщины Мацудайра, одетые в белое, поливали его водой из ковшей, которые наполняли в керамических урнах. Они плакали, смывая кровь с груди Даемона, осторожно вытирая его красивое безжизненное лицо.

Властитель Мацудайра сидел на корточках поблизости, уронив голову на сжатые кулаки. На нем были военные доспехи, но шлем с золотыми рогами лежал рядом на полу. Пока женщины готовили его племянника к путешествию в преисподнюю, горе терзало дух властителя Мацудайры.

Кто-то опустился на колени около него, властитель Мацудайра поднял взгляд и увидел Юмори Ёити, своего союзника из совета старейшин. Юмори, невысокий, квадратный мужчина с впалыми щеками, сказал:

— Прости, что беспокою, но я подумал, ты захочешь узнать последние вести с поля боя.

— Да, конечно, — оживился властитель Мацудайра, на миг отвлекаясь от своих мучений. Потери составили двести человек, — доложил Юмори. — Больше половины — люди канцлера Янагисавы.

Властитель Мацудайра кивнул в мрачном удовлетворении. Он встал и подошел к трупу племянника. Женщины вынули Даемона из ванны и положили на деревянный поддон. Они вытирали тело полотенцами, горько всхлипывая, а властитель Мацудайра смотрел на Даемона.

— Я выиграю эту битву в твою честь, — пообещал Мацудайра. — Ты жил и погиб не просто так. А став правителем Японии, я обличу канцлера Янагисаву в мошенничестве и убийствах.

Канцлер Янагисава и его сын Ёритомо стояли в смотровой башне на стене своего поместья. Они смотрели на Эдо через решетчатые окна. Туман и дым заволокли поле, где бушевала битва. Расстояние заглушало пронзительные звуки раковин. Янагисава глубоко вдохнул, его чуткий нос различил тончайший серный запах пороха. Янагисаве казалось, что он чувствует в воздухе привкус крови. Восторг в нем боролся со страхом.

— Я слышал, некоторые из наших союзников перешли на сторону властителя Мацудайры, — сказал Ёритомо. — Что у него по три отряда на два наших и больше ружей. Плохи наши дела, досточтимый отец?

Янагисава кивнул, потому что не мог отрицать правду.

— Но не отчаивайся. У нас есть другое оружие против властителя Мацудайры, кроме солдат и пуль.

Он глянул на дверь, которая открывала путь в коридор, ведший вдоль верхушки стены. В двадцати шагах от них втусклом свете крошечных окон стояла его жена. Она смотрела на Янагисаву так пристально, что ее взгляд словно огнем облизывал его тело. Янагисава спрятал хитрую улыбку и повернулся обратно к Ёритомо.

— Уничтожить врага можно не только на поле битвы. — Янагисава ободряюще положил руку на плечо сына. — Когда мы закончим, власть будет наша.

А он встанет над законом, и никто не сможет обвинить его в убийствах.

Словно в насмешку над угрозами войны, в приемном зале поместья главного старейшины Макино этим вечером царил праздник.

Кохэйдзи играл на сямисэне и пел, слуги били в барабаны. Окицу и две служанки танцевали в круге и пьяно подпевали, хихикая. Другие служанки наливали саке стражникам-самураям, которые слонялись по комнате, смеясь, подбадривая выкриками танцующих и чокаясь друг с другом. Вдова с фрейлинами сидели в уголке и выпивали. Глаза у Агэмаки были стеклянные, она раскачивалась взад-вперед. Ярко горели фонари. В воздухе витало отчаянно-тревожное веселье.