Крест висел еще над моей колыбелькой. Для меня он олицетворяет все хорошее и надежное, что есть в жизни. Увидеть распятие здесь, в этом помещении, рядом с этим ужасным креслом… Это омерзительно!

Я не могла больше там оставаться. Уже покидая звонницу, я заметила, что на кресле почти нет белой пыли, которая покрывала все в этом помещении. Как будто кто-то не так давно сидел на нем. Я опустила глаза и увидела, что на полу в пыли виднеются следы, и они не мои.

Я уже стала спускаться, как вдруг, подчиняясь внезапному порыву, преодолела пять ступенек вверх и отворила крошечную незапертую дверь, ведущую к парапету. В лицо мне ударил резкий ветер, оттолкнул назад, к двери, пытаясь загнать меня внутрь, но я подалась вперед и увидела, что стою на высоте метров двадцати над поселком.

По небу плыли тучи, а внизу, подо мною, их пытались догнать тени. Вдалеке я видела оранжевый «хвост» уличных фонарей, а между ними — снующие туда-сюда огоньки фар и габаритных огней автомобилей. В большинстве домов было темно, лишь то тут то там горел фонарь над крыльцом или струился мягкий свет из-за занавесок Все было спокойно, неподвижно — за исключением тонкого лучика фонарика, медленно двигающегося по земле недалеко от лужайки.

Я заперла башню, положила ключ на место, сошла с крыльца и ступила на тропинку, но тут же остановилась. В конце тропинки, преграждая мне дорогу, стояли три фигуры — я сразу узнала в них ребят из компании Кича. Они еще меня не видели, но это было делом нескольких секунд. Я попятилась, пробежала через двор и перелезла через каменную стену, за которой раскинулось поле. Я находилась в непосредственной близости от особняка Клайва Вентри, определенно на его земле, но решила, что смогу пройти задворками сада, потом пробраться по нижнему полю и выйти к лужайке с противоположной стороны. К тому времени эти трое, скорее всего, уйдут. Или же мне удастся проскочить мимо них.

Я шла под гору довольно быстро и вскоре уже оказалась позади особняка. Держась ближе к забору, я пошла по полю. Мне бы дойти до его противоположного конца, выбраться на Картерс-лейн и — бегом домой.

Я уже преодолела метров пятьдесят, когда опять услышала голоса. Меня заметили? Меня преследуют? Я замерла и припала к земле. Изгородь, тянущаяся вдоль поля, перпендикулярно той, за которой я пряталась, зашуршала и задвигалась. С гнезда, не издавая протестующих криков, взметнулась потревоженная птица. Через изгородь пробиралась крупная фигура, за ней — другая, ниже и коренастее.

Они были слишком далеко, чтобы я смогла их разглядеть. Это вполне могли оказаться братья Кич. Учитывая, что я видела уже трех членов их компании, вполне вероятно, что это были именно они.

Они зашагали по полю вдоль изгороди. Я пропустила их вперед и пошла за ними, понимая, что обнаружить меня им вряд ли удастся. Я была одета во все черное — как обычно одеваюсь во время ночных прогулок по полям. К тому же раньше я неоднократно выслеживала животных под покровом ночи.

Братья Кич, если это были они, шли метрах в пятидесяти впереди меня. Я заметила, что один повернулся к другому и заговорил с ним. Слов я не слышала, но по их телодвижениям, по жестикуляции более высокого мужчины было понятно, что они ссорятся. Потом тот, что повыше, навис над приятелем и схватил его за плечо. Кажется, тот сник. Теперь я уже не была уверена, что это братья Кич. И двигались они не как молодые люди.

Потом они пригнулись к земле, я последовала их примеру. Они смотрели на гору, в сторону особняка, находящегося метрах в четырехстах от них. Ветер не стихал, дул в юго-западном направлении, вокруг меня дрожали и шептались деревья. Высокая трава на полях гнулась к земле, напоминая мне быстро бегущий поток воды.

Как бы получше описать то, что произошло дальше? Казалось, что я попала на середину широкой быстрой реки. Вода бежала ко мне, местами отступая и кружась, но в большей своей массе безостановочно двигаясь в одном направлении. Вот каково оказаться ночью посреди поля, по пояс в гнущейся от ветра траве. Потом я заметила вдалеке поток, но он стремился ко мне. Всего несколько метров в ширину, он обладал удивительной силой, потому что пересекал под прямым углом основное течение.

Я смотрела на поток… вода… трава… что, черт возьми, это такое — то, что приближалось ко мне? Я понимала, что двое мужчин впереди меня тоже его видят.

Это могла быть только вода, откуда-то бежал ручей. И в то же время я была совершенно уверена: это не вода. От догадки я задрожала. Я полагала, что уже повидала все ночные английские пейзажи, но это было абсолютно новое явление. И, как и любое живое существо на планете, меня страшило неизвестное.

Что это? Одна моя половинка хотела бежать, вторая была в восторге. Я рискнула подползти ближе. Поток, если он не изменит направления, меня не затронет, но наверняка накроет двоих мужчин. Но те, пригнувшись, явно с нетерпением ждали этого момента, готовые к действиям. Они держались уверенно. Вот уже поток в десяти метрах… восьми… Он двигался со скоростью взрослого человека. Пять метров…

Змеи… десятки змей… может быть, сотни. Они извивались в траве подобно ленточкам, развевающимся на детском вымпеле. Их тела, казавшиеся скользкими и мокрыми, переливались в лунном свете. Змеи двигались целеустремленно, влекомые инстинктом, но сути происходящего я не могла понять.

Трава кишела ужами. Молодые особи, тоненькие, как карандаш, ползли рядом со взрослыми рептилиями длиной метра полтора. Я видела темных змей, бледных змей, на некоторых даже могла рассмотреть отметины. Они направлялись к воде, вероятно к реке. Я слышала о подобном, даже встречалась с одним стариком, который утверждал, что видел целое полчище змей. Но до сего дня считала это выдумкой.

Зрелище было красивым, совершенно необычным, поразительным. Я одновременно и радовалась тому, что стала свидетельницей этого необыкновенного явления, и печалилась из-за того, что, кроме меня, этого никто не видел.

Как это не видел? Были еще два свидетеля — братья Кич (или не братья Кич?). Кем бы они ни были, я сильно сомневалась, что они пришли сюда полюбоваться этим чудом природы.

Змеиный поток миновал меня, я наблюдала, как змеи ползут дальше по холму, в направлении темных фигур, поджидающих их. Когда первые змеи приблизились к мужчинам, тот, что повыше, что-то крикнул, оба встали. Змеиный поток растекся веером, будто вода из поливного шланга. Змеи устремились в разных направлениях, но мужчины зря времени не теряли. Достали мешки, раскрыли их и стали смахивать змей туда.

Они явно проделывали это раньше — действовали четко и споро. Они все делали молча, смахивали бедных, сбитых с толку созданий в мешки, а те уже чуть ли не лопались от извивающейся в них живности.

Как же мне хотелось их остановить! Но я не отважилась. Я была слишком близко. И что я могла сделать? Воззвать к их разуму? Я даже уйти не могла, пока они были здесь. Стоило мне только пошевелиться, и они меня заметили бы.

Одна змея, отделившись от сородичей, поползла ко мне. Я замерла. Змеи не могут слышать. Они чувствуют вибрацию, частично воздуха, но в основном земли. Змеи видят, но очень плохо. Однако они остро чувствуют запахи — своим языком. Когда змея подползла ближе, она замедлила движение, ее язык трепетал подобно крохотным вспышкам света — она учуяла еще одного вероятного врага.