— Лаура даст ему чего-нибудь поесть, — сказал Герард. — И собаке тоже.

Еда окончательно решила дело, и кендера не пришлось уговаривать.

— Я тебе не нужен. Ты и так знаешь, что должен искать, — сказал он Рису вполголоса. — Глаза. Все в глазах.

Монах отправил Атту с Пасленом, велев тому присматривать за собакой, а собаке тихо приказал не спускать с кендера глаз.

Герард и Рис молча шли по улицам Утехи. Несмотря на дождь, народу было много. Люди уважительно приветствовали шерифа, который отвечал им дружелюбными кивками. Городские бездельники при его появлении старались скрыться, а если это не получалось — виновато кланялись. Рис заметил, что Герард обращает внимание на каждого. Он почти видел, как этот человек мысленно откладывает в голове образы людей на будущее.

— Ты не из тех, кто много болтает, не так ли, брат? — спросил шериф.

Рис не ответил.

Герард улыбнулся:

— Любой другой докучал бы мне вопросами.

— Не думаю, что ты бы стал отвечать на них, — мягко сказал монах, — поэтому я не вижу причины спрашивать.

— Тут ты прав, не стал бы. Но не потому, что не хочу, а потому, что не могу ответить. — Герард утер залитое дождем лицо. — Вот здесь наша тюрьма. Старая стала слишком тесной, и пришлось построить новую. Ее закончили всего месяц назад. Я слышал, Ллеу Каменотес сегодня утром покинул мой город, — добавил он будничным тоном, — Ты шел за ним?

— Да, — ответил Рис.

— Ллеу вел себя прилично, пока находился здесь, — сказал шериф, бросив проницательный взгляд на Риса. — Твой брат кажется необычным, но никто на него не жаловался.

— А что бы ты сказал, шериф, если бы я признался тебе, что мой брат — убийца? — спросил монах. Он опирался на палку, и с каждым разом из-под нее разлетались брызги грязной воды. — Что позапрошлой ночью он убил женщину?

Шериф схватил Риса за плечо и развернул к себе, лицо шерифа побагровело, голубые глаза метали молнии.

— Что? Какую женщину? Что ты хочешь мне этим сказать, брат? Почему ты позволил ему уйти? Клянусь Богами, я повешу его прямо…

— Женщину зовут Люси, — сказал монах. — Люси Уилрайт.

Герард изумленно воззрился на него:

— Люси Уилрайт? Ты, брат, не в себе. Я видел ее сегодня целой и невредимой. Ее и ее мужа. Я спросил, куда они направляются так рано, а она ответила: навестить ее кузину в деревне неподалеку отсюда. — Он прищурился. — Это какая-то шутка, брат? Если так, то несмешная.

— Извини, если расстроил тебя, шериф, — сказал Рис спокойно. — Я спросил для примера.

Герард покосился на него:

— Больше так не делай. Я чуть было тебя не придушил. Мы пришли. Смотреть особо не на что, но тюрьма со своей работой справляется.

Рис едва взглянул на здание. Оно больше походило на военную казарму, чем на тюрьму, — угадывалась рука Герарда, бывшего Соламнийского Рыцаря. На фасаде было множество зарешеченных окошечек, размером не более кулака, и только одна дверь, единственный способ войти и выйти, — ее охраняли и днем и ночью.

Кивнув стражникам, шериф повел монаха внутрь.

— Один из заключенных просил встречи с тобой, — пояснил он.

— О встрече со мной? — повторил ошеломленно Рис. — Ничего не понимаю.

— Я тоже, — пробормотал Герард. Он все еще был не в духе — никак не мог прийти в себя после предположения монаха. — Он назвал твое имя. Я послал в таверну, но ты уже ушел.

Взяв у стражника ключ, шериф повел Риса по длинному коридору, по обе стороны которого располагалось множество дверей. В тюрьме стоял обычный тюремный запах, однако здесь было намного чище, чем в других местах такого рода. В одной большой клети сидели кендеры, которые весело помахали Герарду, когда он проходил мимо, и спросили, когда их отпустят. Шериф буркнул что-то нечленораздельное и продолжил путь по коридору мимо больших темниц, которые здесь называли загонами.

— Местечко, где пьяные могут проспаться, парочки — решить споры, а бродячие артисты — остыть.

Повернув за угол, они оказались в, другом коридоре.

— А здесь у меня одиночные камеры, — пояснил шериф. — Для более опасных преступников. — Он сунул ключ в замочную скважину, повернул и, когда дверь открылась, добавил: — И для безумцев.

Сквозь маленькое окошечко в камеру проникал тонкий луч света, но все же его было недостаточно, чтобы разогнать царящий в ней сумрак. Поначалу Рис ничего не увидел, кроме койки, ведра и табурета. Он уже хотел сказать Герарду, что в камере никого нет, но затем услышал шорох. В неосвещенном углу темницы виднелся темный бесформенный силуэт, в котором едва угадывалось живое существо.

— Меня зовут Рис, — произнес монах, заходя в камеру. Он не чувствовал страха — только жалость.

— Скажи им оставить нас, — произнесло существо сдавленным голосом, не открывая лица. — И пусть закроют дверь.

— Вот видишь, — твердо сказал Герард, — здесь только сумасшедшие. — Он закатил глаза и покрутил пальцем у виска.

— Я способен о себе позаботиться, шериф, — промолвил Рис с легкой улыбкой, — Прошу тебя…

— Ну, хорошо, — неохотно согласился шериф. — Но только несколько минут. И все. Я буду в коридоре. Если понадоблюсь — кричи.

Он закрыл за Рисом дверь. Стало темнее. Здесь было душно и пахло дождем. Монах оставил эммиду у двери, подошел ближе к узнику и опустился рядом с ним на колени.

— Чем я могу помочь? — спросил он мягко. Из черного бесформенного кокона выскользнула красивая рука и схватила Риса за запястье, острые ногти впились в его плоть. Сверкнули зеленые глаза.

— Убей Азрика Крелла, — прошипела Зебоим ненавистное имя, — и спаси моего сына!

Глаза Зебоим блестели от ненависти и ярости. Ее лицо было мертвенно-бледным, щеки в кровавых полосах, словно она сама себя расцарапала, губы потрескались.

— Моя Королева? — произнес Рис в недоумении. — Что ты делаешь в этом месте? В тюрьме? Тебе… тебе нездоровится?

Монах знал, что задал глупый вопрос, но ситуация была столь странной и нереальной, что он не мог привести мысли в порядок и сказал первое, что пришло в голову.

— Боги, почему смертные такие глупые! — воскликнула Зебоим.

Она с такой силой оттолкнула Риса, что тот потерял равновесие и едва не упал, накинула капюшон на голову, спрятала лицо в ладонях и принялась всхлипывать.

Монах мрачно смотрел на Богиню, не зная, что предпринять — утешать или трясти до тех пор, пока не застучат ее бессмертные зубы.

— Что ты здесь делаешь? — повторил он. Ответа не последовало. Морская Королева плакала.

Рис предпринял еще одну попытку: