– Нет, это не снится, – проговорила она. – По-моему, он настоящий.

– Я не… могу быть настоящим, – сказал Чильбарроэс. Или подумал? Во всяком случае, женщина повела себя так, словно ничего из сказанного незнакомцем не услышала.

– Как он тебе нравится, Софир? – продолжала она, обращаясь к своему спутнику.

– Никак не нравится, – буркнул Софир.

– Думаешь, его послали шпионить за нами?

– Нет, Ингалора. – Софир выглядел усталым, и не столько даже от долгого пути, сколько от взбалмошных выходок своей подруги. – Это было бы слишком – посылать такое существо, чтобы оно приглядывало за столь ловкими шпионами.

– Сдается мне, он еще более ловок, чем мы, – возразила Ингалора. – Ты можешь понять, откуда он взялся?

– Свалился с неба. Идем – нам еще дня три добираться.

– Две луны, – хрипло каркнул Чильбарроэс. Он поднял руку, раздвинул пальцы, и тотчас темная трещина зигзагом побежала по его ладони, словно намереваясь разделить ее пополам. – Две луны соединились и взорвались. Это понятно?

– Мне иногда снится такое, – нахмурился Софир. – Но мне кажется, это довольно обычный сон. Случается, когда сильно устанешь.

– Многим снится, – кивнула Ингалора с важным видом.

– Тебе-то точно ничего подобного в голову не приходит! – напустился на нее Софир. – Ты вообще спишь без сновидений. Как всякий человек, лишенный воображения. Только брыкаешься во сне.

– Значит, что-то все-таки снится… – задумчиво молвила Ингалора. – Но что нам делать с этим стариканом? Он по виду голоден.

– Предлагаешь поделиться с ним припасами? – осведомился Софир.

Лицо Ингалоры заметно омрачилось.

– Ну, не настолько же я озабочена его судьбой. – И обратилась к Чильбарроэсу: – Ты голоден?

Он озадаченно заморгал. Он настолько был поглощен собственными мыслями, что не обращал внимания на свое самочувствие. Но когда Ингалора заговорила о еде, Чильбарроэс ощутил вдруг лютый голод. И потому молча выхватил у нее из рук узелок с какими-то съестными припасами. Не разворачивая ткань, Чильбарроэс сунул узелок в рот и разгрыз. Потом выплюнул пожеванные лоскутки.

– Вот и все, – сказал Софир, философски созерцая то, что осталось от их узелка. – Ловко он с этим управился, не находишь?

– Может, взять его в труппу? – прищурилась Ингалора.

– Такой трюк вряд ли понравится публике. – Софир покачал головой. – Выглядит неаппетитно. К тому же в толпе всегда найдется десяток бродяг, готовых повторить этот номер.

– Две луны, – повторил Чильбарроэс. – Они столкнутся. Двое детей, две луны.

– Тема для балета, – высказался Софир. – Столкновение двух лун как образ единения и противоборства двух начал.

– Затасканный образ, – поморщилась Ингалора.

– Нет, – забормотал Чильбарроэс. – Король Гион. Видишь? – Он поднял голову, и на миг сквозь изможденный облик старика проступило юное лицо. – И другие. Один за другим. Мужчины и женщины. Двое последних… Это пророчество. Когда один и тот же сон начинают видеть все, сон превращается в пророчество.

– Пророчество Двух Лун, – произнес Софир, пробуя эти слова на вкус. – Красивая тема. Лебовере понравится.

Казалось, старику знакомо было имя Лебоверы: Чильбарроэс напрягся, заморгал и повторил:

– Лебовера. Да, он поймет. Ему понравится. Это важно.

Ингалора и Софир обменялись взглядами. Ингалора сказала, минуя старика, прямо своему напарнику:

– Он безумен… и понимает, в чем его безумие.

– Гион! – крикнул Чильбарроэс. – Король Гион – это и есть королевство, он – все короли… и он распадется на части вместе с королевством.

– Если соединятся и взорвутся две луны, – заключила Ингалора.

Он схватил ее за запястья с такой силой, что она вскрикнула.

– Ты поняла! – заорал Чильбарроэс. – Ты сама дура и потому поняла! Скажи Лебовере, слышишь?

Он поцеловал ее – прикосновение его губ было двойным, как будто ее тронула языком змея; миг спустя образ старика рассыпался в воздухе, и все, что осталось перед девушкой, была горстка переливающегося пепла.

– Он сгорел? – удивленно проговорил Софир.

Ингалора медленно покачала головой.

– Нет, просто ушел.

– Странный способ уходить.

– Должно быть, иначе у него не получается.

Софир задумался.

– Странные вещи творятся с нами, Ингалора, не находишь? Сперва этот Гай – виданное ли дело, чтобы наемник отказался от хорошего заработка? – теперь какой-то сумасшедший, распадающийся на куски. И этот его бред про две луны… Ты поняла, о чем он говорил?

– Поняла, что Лебовера может сделать из этого отменный балет, а большего и не требуется, – сказала Ингалора.

Софир взял ее за руку, словно желая проверить, не спит ли он и не видит ли все происходящее во сне. Она дернулась:

– Что с тобой?

– Хочу убедиться в том, что ты здесь.

– Я здесь. – Она легонько щелкнула его по лбу. – Вот же я.

– Он целовал тебя, – сказал Софир. – Как, по-твоему, он тоже был здесь? Как ты или я?

Она уставилась прямо ему в глаза.

– Несомненно, Софир. Он, несомненно, был здесь. Живехонький и настоящий. – Она зевнула. – Предлагаю хорошенько выспаться вон в тех кустах. Ближе к вечеру нам идти в деревню и искать там себе пропитание. Честно говоря, мне надоело уже плясать в деревенских кабаках.

– Можем добраться до столицы и на голодный желудок, – предложил Софир. – Мы и так почти без забот проделали весь путь благодаря деньгам Гая.

– Когда встретим его снова, – сказала Ингалора, – поблагодарим как следует.

– Если ему от нас что-нибудь будет нужно, – добавил Софир.

Наступило самое жаркое время дня, и они отправились искать удобное местечко в тени, чтобы передохнуть. До столицы оставалась еще пара дней неспешного пути. Учитывая все, что пережили за эту поездку артисты Лебоверы, – сущие пустяки.

Саканьяс – небольшой город на границе горных областей Вейенто и пустыни – много раз бывал разрушен и столько же раз отстраивался заново. Он считался ключом к королевству, поскольку перекрывал единственную доступную в этих краях дорогу через горы. Разумеется, имелись разного рода козьи тропы, но они были опасны, и к тому же по ним не могла пройти армия: там едва пробирался пеший человек.

Когда Аббана впервые увидела Саканьяс, она не могла сдержать восхищенного возгласа: прямо из скалы вырастали массивные темно-серые стены; многочисленные башни, надстроенные в разные времена, казались причудливыми выступами в этой скале, а узкие бойницы представлялись украшениями, так живописно они были разбросаны.