– Мой муж, – сообщила из-под потолка Мария. – Я же вас предупреждала.

Громилы осторожно опустили ее на пол, не дожидаясь ничьей команды. Но спасти их уже не могло ничто. Пускай они даже с Марии пылинки бы стали сдувать.

– Че? Опять родители нервные попались? – осведомился Оглоедов и двинул кадыком.

Сидевший рядом со мной Миша Каратаев восторженно заскулил:

– Щас он их сделает!

В азарт вошел человек.

– Из крутых опять, – тяжело вздохнул Оглоедов и стал похож на человека, которому предстоит выполнить неприятную работу – к ней душа не лежит, но другой за него ее не сделает. – Вот всегда с ними проблемы, с крутыми этими. Возня и неспокойствие.

С этими словами он легко, как надувную куклу, поднял в воздух одного из громил и обрушил его на стол. Бутафорский стол рассыпался в прах. Громила лежал среди обломков неподвижным мешком. Тем же манером Оглоедов схватил в охапку второго незадачливого охранника и проделал с ним точно такой же фокус.

Потрясенный скоротечной расправой над своими охранниками, папаша незадачливого недоросля оцепенел. Мария мстительно смотрела на него из-за оглоедовской спины.

Миша Каратаев поскуливал в ожидании скорой развязки.

– Щас сделает! – бормотал он. – Щас он его сделает!

– У нас тут дисциплина! – рявкнул Оглоедов, и от громовых раскатов его голоса сорвался со стены портрет Чарлза Дарвина. – Чтобы порядок и аккуратность во всем, в смысле!

Школьники тренированно одновременно втянули головы в плечи.

– И хоть крутой ты, хоть тупой – а по струнке будешь ходить, елы-палы! – грохотал не на шутку разошедшийся Оглоедов.

– Наподдай ему! Наподдай! – подсказала из-за оглоедовской спины Мария.

Оглоедов схватил свободный стул и обрушил его на голову белого, как свежекупленная простыня, папашки. Хрысть! Одни обломки от того стула. Папашка свалился на пол. Оглоедов повел окрест безумным взором, схватил стол – ба-бах! И тоже в щепки. Если бы не специальный реквизит да не профессионализм наших актеров-каскадеров – имели бы мы в наличии сейчас три трупа. Не иначе.

Оглоедов побушевал еще некоторое время, круша дорогостоящий реквизит, а потом утомился и немного успокоился. После этого Мария приблизилась к своему недавнему оппоненту. Сняла с отвисшей мальчуковой губы прилипший окурок, спрятала окурок в карман тренировочных штанов и сказала ласково:

– Ты у меня, паразит, отличную оценку по поведению в конце четверти будешь иметь. Твоя классная руководительница еще не то что в класс войдет, а даже из трамвая еще не успеет выйти – а ты ей уже «здрасьте» будешь кричать. Ты у нас будешь немым, а рот откроешь только по команде. Ну! Можешь отвечать!

– Да, – пролепетал мгновенно перевоспитавшийся оболтус. – Так точно!

Только теперь Мария позволила себе вспомнить о присутствии Светочки Боярышкиной.

– Как видите, обстановка не простая, – сказала она. – Но мы справляемся. Вы нас зовите, если что. Поможем.

– Спасибо, – пискнула Светочка каким-то не своим голосом. – Что бы я без вас делала…

– А мы что? А мы всегда готовы! Помочь, в смысле, – весело сказал Оглоедов.

Он и Мария направились к дверям. Школьники провожали их настороженными взглядами. Светочка поспешила вслед своим спасителям, лепеча слова благодарности. Вышли из класса. Светочка прикрыла дверь.

– И ничего не бойтесь! – напутствовала ее Мария.

– Я же и подумать не могла, что в школе сейчас вот так! – прошептала Светочка и показала пугливо на дверь. – Спасибо вам!

Мария и Оглоедов развернулись и пошли прочь. Светочка распахнула дверь, вошла в класс и жалобно пискнула.

Снова не было выстроившихся ровными рядами столов и аккуратно расставленных стульев. Столы сдвинуты вместе и представляют собой несколько обособленных островков, вокруг которых группируются команды по интересам. Одна компания режется в карты, другая что-то бурно обсуждает, третья (большинство в которой – девчонки) балуется пивком, и практически все нещадно дымят сигаретами. И ни малейших следов присутствия малиново-пиджачного папаши и его громил-охранников, только что поверженных Оглоедовым.

– Женька! – взвыл окончательно растерявшийся Миша Каратаев. – Как вы это сделали?!

– Я тебе потом как-нибудь объясню, – пообещал я, поднимаясь из-за монитора. – А сейчас мне надо Боярышкину спасать. Если она меня немедленно не увидит и не поймет, что это был розыгрыш, – у нее, как пить дать, крыша поедет и я потом всю жизнь себя за это буду казнить.

* * *

Ничего страшного со Светочкой не случилось. Повсхлипывала на радостях, лепеча что-то про то, что как же хорошо, что это розыгрыш был, а не по-настоящему. Я совершенно был с ней согласен, о чем тотчас же ей и поведал. Светочка улыбалась благодарно и смотрела на меня, как на спасителя. Кажется, она готова была меня расцеловать, да только не решалась.

Мария светилась от гордости, каковую она пыталась сдержать, но получалось это у нее не очень-то.

– Отлично у вас получилось, – оценил я. – И ребятишки ваши отработали на «отлично».

Вот тут Мария разулыбалась, как будто кто-то взял ее за уголки губ и резко потянул – и на лице нарисовалась безразмерная блаженная улыбка.

Я был рад не меньше Марии. Ей сейчас нужны были деньги на прокорм многочисленного семейства, а денег не было, потому что Сабадаев сидел в следственном изоляторе и по этой причине финансовый ручеек иссяк, и я хотел помочь Марии пережить смутные времена. Часто вовремя дать человеку возможность заработать – это его спасти. Я сейчас и Марию спасал, и ее приемных детей.

Пришел Оглоедов.

– Евгений Иванович, – сказал он. – Я еще сегодня вам буду нужен?

– Спешишь? Отпускаю, – ответил я и тут заметил неподалеку переминающегося с ноги на ногу Мишу Каратаева.

У него был такой отсутствующий вид, и он так старательно смотрел куда-то в сторону, что никаких сомнений не оставалось: снова Каратаев что-то задумал и Оглоедова надо спасать.

– Ты с Каратаевым куда-то намылился? – проявил я бдительность. – Не пущу!

– Женька! – тотчас же перестал валять ваньку Каратаев. – Он же взрослый человек! Он сам решает…

– Не пущу! – взвился я. – Ни за какие коврижки! Хватит мне Магометыча! И братьев Мухановых тоже!

– Тут никакой опасности, – заканючил Миша. – Мы только туда и обратно!

– Без Оглоедова! – упорствовал я.

– Он мне нужен.

– Зачем?

Миша замялся.

– Не пущу! – рубанул я рукой воздух.

– Я скажу! – всполошился Каратаев. – Мне твой Оглоедов нужен для солидности. Будто он у меня охранником…

– Так там опасно? – осенило меня.