Вот уж чего я ожидал меньше всего так это то, что Музыкантская в руках «первоземельцев».

Рената открыла рот и стала что-то говорить, но звука не было.

— Я думаю, дэмонстрации достаточно.

Усатый вернулся в вагон. Он отключил плеер и уселся на диван напротив меня.

— Что вам надо? — спросил я.

— Нам нужэн ты, — ответил он. — Стали бы мучаться и хоронить столько людэй, чтобы потрэпаться с тобой за жизнь.

— Каких людей? — переспросил я.

— Тэх, что остались в Библиотэкэ. Там погибло много наших товарищэй, но они знали, на что шли. Они жэртвовали собой ради свэтлого будущэго наших дэтэй. Ради Аллаха.

— Ты хочешь сказать, что Библиотеку захватили только для того, чтобы заполучить меня?

Более бредовой новости я никогда в жизни не слышал, — разве что новость о том, что я — Идеал и моих товарищей по палате уводят на бойню, могла конкурировать с этим сообщением.

— Имэнно так, — подтвердил усатый.

— Но откуда вы знали, что я жив? Я же был мертв для всех. Меня же взорвали на складе. Я ничего не мог понять.

— Тэбэ знакомо имя Мухаммэд Абу Иль Али, Ларс Русс? — спросил усатый, наслаждаясь растерянностью, проступившей на моем лице.

— Не знаю я никакого Мухаммеда Иль Абу, — огрызнулся я, понимая, что это глупо — отрицать очевидное. Если уж они спросили меня об этом, значит, были уверены в положительном ответе. К тому же, откуда им еще знать о моем воскрешении?

— Зачэм жэ так, мистер Русс. Он вас прэкрасно знал. У нэго вы чувствовали сэбя в бэзопасности. Так оно и было. Мы слишком заинтэрэсованы в вас, чтобы подвэргать вас опасности.

— Значит, вы от него узнали, что я жив?

Лучше прозреть поздно, чем никогда.

— От нэго, — подтвердил мою догадку усатый. — Он сообщил нам о вашэм прибытии, пока вы спали. Это было нэпрэдусмотритэльно с вашей стороны. Вы нэ должны были засыпать в домэ Мухаммэда. Вы допустили ошибку. Но как это бываэт… гаварят у вас в России…

Усатый нахмурился и перешел с лингвы на неведомый мне язык.

— Я вижу, вы нэ понимаэтэ. Я забыл, что вы русский по докумэнтам. Тогда повторю. В России говорят: и на старуху бываэт проруха.

— Что такое проруха? — поинтересовался я.

— Нэ знаю, но думаю, что это нэ суть важно.

— Не суть, — согласился я.

Я уже догадывался, что мне предложит усатый, но все же надеялся услышать что-нибудь про Ренату.

— Мы хотэли, чтобы Мухаммэд потолковал с вами, чтобы он прэдложил вам сотрудничэство. Но, видно, он нэ успэл…

Я счел нужным промолчать и не распространяться, насколько успешными были его переговоры.

— Мы надэялись, что йэму удастся вас уговорить. Но произошэл взрыв, и мы потэряли эго. Мы сожалээм о потэре Мухаммэда…

«Неужели усатый настолько наивен, что относит смерть Мухаммеда в категорию несчастных случаев? На это надеяться не стоит. Он прекрасно знает о том, кто помог Мухаммеду стать воздухоплавателем на реактивной тяге. Но он умалчивает об этом, чтобы показать, что они готовы простить мне все, лишь бы я переметнулся на их сторону. Хитрая бестия этот усатый».

— Что вы хотите от меня?

На прямой вопрос я рассчитывал получить прямой ответ.

— Нам нужны вы и ваши способности, — ответил усатый.

— Что значит эта хрень? Вы хотите завербовать меня в ислам? Не выйдет, — помотал головой. — Я слишком люблю женщин и вино, чтобы согласиться.

— А жизнь? — сверкнул глазами усатый.

— Что жизнь? — переспросил я.

— Жизнь вы любитэ?

— Бэзусловно, — передразнил я его.

— Мы нэ намэрэны вас привлэкать в ислам. Мы хотим вас нанять как найомника. Нам нужны ваши способности.

— Что от этого буду иметь я?

Стоит прощупать почву, прежде чем хотя бы краешком сапога вступить в болото.

— Дэньги. Много дэнэг. Сколько хотитэ.

— Откуда у вас такиэ средства? — скептически поинтересовался я.

— Я нэ могу вам отвэтить. Повэрьтэ мнэ на слово, они у нас йэсть.

— Мне ничего другого и не остается, как верить на слово.

— Тэм лучшэ, — усатый закинул ногу на ногу.

— Все же я не понимаю, зачем вам нужен я. Я же дал вашим недомеркам меня скрутить.

— Послэ того, как вы освободили Библиотэку. Нэудивитэльно. Всэ устают… Только благодаря вам СБЗ удалось освободить заложников.

— Вы в этом уверены? — съехидничал я. — Все же я вам не верю. Вам нужно не только это. Я, как солдат, вас интересую мало. Глупо кидать сотню людей только ради меня.

Усатый улыбнулся:

— Вы проницатэльны. Будэм говорить начистоту. Вы интэрэсуэтэ нас как воин. Мы хотим вас имэть как солдата. Но мы такжэ хотим исслэдовать вас. Повэрьтэ мнэ, Ларс Русс, наши учэныэ ничуть нэ уступают учэным Зэмли нэвэрных. Мы хотим скопировать ваш ДНК. Мы хотим имэть армию, сформированную из вас. Сто Идэалов способны уничтожить сухопутную армию США.

— Армия моих клонов. Это интересно.

Я потер подбородок.

— Почему Муха не взял у меня кровь, пока я спал?

— Муха? — удивился усатый.

— Мухаммед, — пояснил я.

— У нэго нэ было такого приказа. Мы жэ нэ знали, что вы устроитэ в йэго домэ ночлэжку.

— Мне нужна Рената Музыкантская, — заявил я.

— Вы получитэ йо, когда мы получим образцы вашэго ДНК.

Я не мог на это согласиться. Если они получат то, что хотят, это не значит, что они отпустят Ренату. Но даже если бы отпустили, для всей Земли мой шаг будет иметь катастрофические последствия.

«С каких пор я стал заботиться о Земле?» — промелькнула мысль.

— Я должен подумать, — заявил я и зажмурился.

— Извини, Ларс Русс, но у нас нэт врэмэни на размышлэния.

Эх, сейчас бы сюда Марка Крысобоя, чтобы он показал этой усатой крысе, что значит — нет времени. Жаль, Марк далеко. Это невозможно. Придется своими силами. Слава богу, после пятнадцатикилометрового (приблизительно) марафона по туннелям сил у меня было еще в избытке.

— Тебя как зовут-то, усатый? — спросил я.

Меня не интересовало его имя. Я раскрывал наручники. На это требовалось некоторое время, чтобы все прошло гладко.

— Это нэ важно, — отозвался усатый. — Твой отвэт, Ларс Русс.

— Знаешь, меня при одной мысли, что на Земле я распложусь, как таракан, тошнить начинает. Мерзко как-то. Так что, я думаю, ты просчитался. Я…

— Я ожидал такого отвэта, — усатый оборвал мою речь. На его лице играла желчная улыбка. — Ты мэня нэ удивил. Нэт так нэт. Только, как сам понимаэшь, мы можэм образэц и бэз твоэго согласия изъять. Ты нам, как муха в смэтане, нэ нужэн. Ты очэнь строптив. Мы всйо возьмйом бэз твойого согласия. Легкий забор крови — и ты нам нэ нужэн.