– Вы ведь не люди мичмана, правильно?

– Да, – сказал Иван. – Мы тебя обманули.

– Ты убьешь меня?

– Нет. Зачем? Бери весло. Я помогу.

Они сели плечом к плечу.

– Возвращаемся? – тихо спросил моряк.

– Вряд ли, – ответил Иван. – Пока можем – движемся вперед.

Свою ошибку Ламия осознала, когда было уже поздно. Она оказалась взаперти. А человек, которого она убила, не был тем, за кем она так долго гналась.

Запах обманул её – запах чужой крови на его странной одежде.

Сухой воздух ошпарил Ламию. Она захрипела, кинулась к выходу, ударилась о металл. Ей было здесь тесно. Она билась о стены, драла когтями швы сварки, грызла уплотнители. Стальной короб, не выдержав её веса, сорвался с креплений, повис на проводах. Она смяла его, вдохнула запах горящей изоляции, яростно накинулась на закрытые решетками жерла воздуховодов.

Что-то щелкнула в двери, но она не обратила на это внимания. Она крушила всё, что могла, – а здесь мало что можно было сокрушить.

Мечась по шлюзу, Ламия превратила останки человека в фарш, размазала его по стенам, потолку и полу.

Когда жар сделался нестерпимым, она опять кинулась на закрытый люк, налетела на него всем весом, зацепилась за что-то, рванулась в сторону.

Кожа сходила с нее клочьями. Ламия выла.

А потом жар исчез, что-то негромко и словно бы где-то далеко зазвенело. Красный огонек на стене погас, а рядом загорелся другой – зеленый…

Оказавшись под боком подводного корабля, Иван осознал, насколько смешны его планы. Что он мог сделать с этой громадой? Он даже не знал, как подняться на её хребет. Есть ли у нее уязвимое место? Может быть, возвышающаяся над водой башня? Или огромный киль, похожий на хвост?

Шлюпка прошла вдоль атомного крейсера, держась на некотором от него удалении, чтоб не удариться о стальную махину.

Качающийся на воде понтон Иван разглядел не сразу. Сначала он услышал скрип кранцев. И только потом заметил низкую, захлестываемую волнами площадку, к которой уже была пришвартована шлюпка.

– Правым чуть сильней загребай, – велел он обожженному моряку и, отдав ему второе весло, пошел на нос, где в деревянном ящике лежали ручные гранаты.

Когда понтон был в трех метрах, Иван забросил на него канат, а через несколько секунд прыгнул и сам, рискуя сорваться в воду. Он поскользнулся на самом краю причала. Если бы свалился назад – то, возможно, уже не выбрался бы. Но он упал вперед – на подставленные руки – и застонал от боли.

В пришвартованной шлюпке кто-то завозился.

Для Ивана это стало неприятным сюрпризом – он даже винтовку оставил на носу лодки, чтобы прыгать было легче. Только широкий охотничий тесак болтался у него на поясе.

– Кто там? – раздался глубокий бас, и в чужой шлюпке поднялась, словно выросла, темная бесформенная фигура.

Иван рванул на себя причальный конец и опять застонал от резкой боли в простреленной руке.

– Толя Лабух, – откликнулся полуслепой моряк. – А ты кто?

– Пахарь.

Иван пытался подтянуть лодку, чтобы закрепить мокрый трос на кнехте.

– Стреляй в него, Пахарь! – заорал вдруг Лабух. – Это дикарь!

Он рванул вёсла, трос натянулся, едва не скинув Ивана в воду.

– Стреляй! – еще громче завопил обожженный моряк.

Громила в шлюпке сбросил плащ, вскинул автомат. От резкого движения шлюпка закачалась, и короткая очередь прошла мимо – пули щелкнули по корпусу подлодки. Иван, втянув голову в плечи, пригнувшись, наконец-то сумел закрепить причальный конец. Он прыгнул в шлюпку за карабином и попал точно под удар тяжелого весла – в голове зазвенело, сознание помутилось.

Толя Лабух захохотал, опять замахнулся веслом, намереваясь обрушить его на голову противника.

Оглушенный Иван выхватил тесак, едва не выронил его, кинулся моряку в ноги. Весло ударило его по спине. Дыхание перехватило. Он, ничего не видя, рубанул пространство перед собой.

Слух вернулся, словно его включили щелчком тумблера, – Иван услышал крик.

Острая боль пронзила забинтованную руку – это раненый Лабух потащил её на себя, выкручивая. Иван отмахнулся тесаком. Кажется, опять попал, но враг его не отпускал, хрипел, сопел, дожимал. Они сцепились – так крепко, что от тесака уже не было проку. Иван давил локтем в лицо моряку, тот пытался вцепиться охотнику в пах. В какой-то момент Иван почувствовал укус на своей шее и решил, что враг превращается в мута. Отчаянно рванувшись, он ухитрился высвободить здоровую руку, упер острие тесака и спину противника и надавил что было сил.

Лабух отчаянно завопил.

Лезвие медленно вошло меж рёбер. Иван оттолкнул моряка, выдернул клинок, замахнулся, ударил, всё еще не разбирая, куда бьет, потом еще раз, и еще, и еще.

Правый бок вдруг ожгло болью. Он услышал выстрел, вспомнил о втором противнике, растянулся на дне шлюпки.

Пули ударили в борт, отлетевшая щепка вонзилась Ивану в скулу. Он выдернул её, приподнял тело Лабуха, прикрылся им.

Автоматная очередь пробила шлюпку ниже ватерлинии. Воды на дне и так было много, а теперь она стала быстро прибывать.

Иван дотянулся до своего карабина.

Пуля пробила дыру в паре сантиметров от его головы – приподнимись он сейчас, и всё кончилось бы. Еще две пули впечатались в труп Лабуха.

– Эй! – заорал здоровяк, перекрывая мощным голосом шум дождя, пронзительный скрип кранцев и плеск волн. – Ты там сдох или еще нет?

Иван медленно подтащил к себе карабин, приподнял его, положил на грудь и затаился.

Пахарь одиночными выстрелами пробил борта шлюпки еще в четырех местах. И замер, выжидая.

Иван чувствовал, как лодка медленно заполняется холодной водой. А еще он чувствовал, как горячая кровь сочится из раны в боку. Он закрывал её ладонью. Но пробоины в бортах закрыть он не мог.

– Вы там оба сдохли?! – проорал Пахарь.

Иван осторожно перевернулся, заполз на тело Лабуха – под его весом оно почти полностью скрылось под водой.

Пахарь стоял в своей лодке, широко расставив ноги, – Иван наблюдал за ним через дырку в борту. Похоже, здоровяк собирался дождаться момента, когда пробитая пулями и заливаемая дождем шлюпка пойдет на дно.

Иван проверил, в порядке ли карабин. И, преодолевая боль в руке и боку, сел.

Пахарь заметил его, поднял автомат.

Иван прижал к плечу приклад карабина.

Две шлюпки прыгали на волнах с разных сторон качающегося понтона.

Два стрелка смотрели друг на друга через прицелы, ловили нужное мгновение, выбрав свободный ход спускового крючка.