Оделся в тряпки нищеты…

Но тряпки эти - не щиты.

В душе нет мира,

И сквозь дыры

Ушло спокойствие твое -

Ты сам всадил в себя копье.

Твои желания, глупец,

Прорвали все твои оплоты.

Спешите вырвать из сердец

Земных страстей осенний лотос.

Дхаммапада

Многообразие объектов культового почитания в Индии практически неизмеримо. Одних богов по традиции насчитывают свыше трех миллионов. Но, кроме них, индуисты поклоняются святым, обожествленным героям эпоса, а также, подобно анимистам, почитают тени предков, духов, животных, растения, реки, горы, озера, камни, морские и окаменелые раковины. В одном краю или даже в одной деревне почитают одних верховных богов и считают второстепенными других, тогда как в соседней деревне придерживаются на сей счет прямо противоположного мнения. И все это мирно уживается в рамках одной религии. Особый отпечаток наложила на индуизм кастовая система. Различия в верованиях и ритуальных отправлениях у представителей высоких и низких каст порой совершенно разительны. Для представителей высших каст во всех вопросах религиозной жизни непререкаемым авторитетом остаются Веды, созданные их далекими предками - ариями, которые пришли в Индостан, как полагают некоторые исследователи, из приграничных со славянскими землями степей. Низшие же касты и неприкасаемые, сохранившие облик и культуру исконных древнеиндийских племен, сберегли и культы, восходящие к доарийской эпохе.

Поэтому индуизм часто не укладывается в обычное понимание религии. У него нет централизованной церковной организации с ее строгой иерархией, а различные общины и школы никак друг с другом не связаны, отсутствует даже канонизированное «священное писание», хоть и существует священная для всех индусов литература. Самая поразительная особенность индуизма заключается в его глубоком проникновении в быт, в повседневную деятельность. Такая тесная связь с жизненными отправлениями верующего, его семьи или даже целой деревни, видимо, и сделала эту специфическую индийскую религию столь устойчивой к жизненным переменам.

Все это в значительной мере применимо и к буддизму, по крайней мере в его современном варианте. И здесь и там многообразие сект, направлений и толков, поразительный синкретизм и всеобъемлющее проникновение в быт. Лишь иерархия, утвердившаяся в буддизме, резко отличает это учение от традиционного индуизма.

«Точное разграничение брахманизма и буддизма может быть совершенно невозможно», - писал русский буддолог О. О. Розенберг.

«Различие между индуизмом и буддизмом в Индии было чисто сектантским, индуизм всегда отличался от буддизма не более, чем шиваизм от вишнуизма», - отмечает в своей монографии «Очерк истории Индии» К. М. Паниккар.

Идея вечной цепи перерождений тоже была усвоена буддизмом из ранних индийских религий. Она, эта роковая сансара, неотвратимо влечет все живое от перерождения к перерождению по стезе страданий. Даже смерть не может оборвать эту цепь. Новое рождение опять обрекает на страдания. Вырваться из этого страшного, как затягивающаяся на шее петля, круга сансары может лишь тот, кто пройдет сквозь перерождения «восьмеричным путем» и станет архатом. Брахманисты учат, что перерождение возможно в любой форме: животного, растения, насекомого, демона или божества. Но лишь высшая форма - человек - способна достичь нирваны.

Дхарма - основа всего мира, говорит «Чха-галея упанишада».

Буддисты верят, что сам Будда до своего рождения в облике Гаутамы прошел длинный ряд перерождений, что был он в прежних воплощениях и человеком всех каст и занятий, и богом, в том числе даже самим Брахмой [1].

[1 Согласно палийским источникам, Будда в прошлых своих воплощениях 85 раз был царем, 83 раза - брахманом-отшельником, 5 раз - рабом, 3 - парией, 4 - змеей, 10 - львом, 18 - обезьяной и т. д.]

Он лишь первым из людей достиг нирваны, за которой кончаются любые перерождения.

По учению Будды, путь к нирване труден. Только сам человек, без чьей бы то ни было помощи, может достигнуть ее. Будда не отрицал существования богов, он старался обойти эту проблему. Она входила в число тех четырнадцати вопросов, на которые он отказывался отвечать. Может быть, потому, что не верил в бога. Во всяком случае, он говорил, что даже боги подвержены проклятию сансары. Поэтому достигший просветления человек выше богов. Ни боги, ни сам Будда не могут спасти людей. Каждый человек может только своим путем прийти к нирване сквозь ужас перерождений.

В основе нравственных законов Будды лежали пять обязательных принципов, о которых уже шла речь. Но стремящийся стать архатом должен был соблюдать обязательства в самой абсолютной форме. Он не мог обрабатывать землю, чтобы не убить живущих в ней червей. Даже воду для питья он вынужден был многократно процеживать, чтобы не проглотить случайно мельчайшее существо. Так же поступал и джайнистский святой из бомбейского храма, закрывавший рот марлей, чтобы, боже упаси, не проглотить случайно какую-нибудь мошку.

В индийских Гималаях я с интересом наблюдал за тем, как монахи брали из колодца воду. Они долго обмахивали поверхность специальным веничком, отгоняя прочь невидимые глазом существа. Затем, наполнив полые бамбуковые сосуды, столь же тщательно полоскали веник над колодцем, чтобы возвратить в родную стихию случайно прилипших букашек.

Столь же строго должно было соблюдать и заповеди о собственности, которая приумножается за счет другого. От этого архат обязан был отказаться навсегда. Только повязка вокруг бедер и чаша нищего становились уделом того, кто уходил от мира. Впрочем, в той или иной мере подобное подвижничество было присуще всем религиям. Особенность буддизма заключалась в его поразительной, непривычной для человека любви. Речь идет о любви и милосердии ко всему живому: друзьям и врагам, коровам и пантерам, муравьям и паразитам на теле. Вечная улыбка, обращенная ко всем и ни к кому. И вот это самое «ни к кому» понять и принять, казалось, труднее всего. Но учение не допускало никаких послаблений. Привязанность к друзьям и близким уже сама по себе отнимала часть любви, предназначенной для всех, и, значит, не могло быть для архата такой привязанности.

Бронзовая улыбка. Бесстрастная и отрешенная. Непротивление злу, прощение всяких обид. Всепрощающая и, главное, равнодушная улыбка. Нельзя злом воздавать за зло. От этого ведь только растет зло в мире. Зло никогда не имеет конца, оно всегда влечет за собой новую вражду и новое страдание. Только всепрощение должна нести в мир улыбка архата.

Нельзя защищать даже несправедливо обиженного, вступаться за слабого, мстить за убитого, отстаивать неправедно осужденного. Нужно убить любое желание, и лишь самому уклониться от зла. Приневолить себя к бесстрастию, найти блаженство в равнодушии, равно благожелательном ко всем. Потому что мира, как такового, в буддизме не существует. Все иллюзия, все обманчивый и