В поисках стержня, идеи дальнейшего ведения боевых действий командование Юго-Западного фронта обратилось к простому и понятному всем, от генерала и солдата, символу — «старая граница». Не добившись решительных результатов в контрударах механизированными корпусами, руководство фронта стало искать спасения в переходе к пассивной стратегии. В воздухе витала мысль об отходе на старую границу. Вечером 30 июня отход на старую границу был санкционирован из Москвы, и в штабе Юго-Западного фронта вздохнули с облегчением.

Директива Ставки Верховного Главнокомандования за подписями Сталина, Жукова и Тимошенко гласила:

«1. Противник после упорных боев овладел подвижными частями районом Дубно и стремится развить успех в восточном направлении.

Одновременно крупные силы противника сосредоточились в северо-восточной части Румынии, угрожая флангу Юго-Западного фронта. До мехкорпуса противника прорвалось в район Бобруйска.

2. Армии Западного фронта организуют оборону на рубеже укрепленных районов Полоцка, Минска, Мозыря. Граница с ним прежняя.

3. Войскам Юго-Западного и Южного фронтов отойти к 9 июля на рубеж укрепленных районов: Коростенского, Но — воград — Волынского, Шепетовского, Старо — Константиновско — го, Проскуровского и Каменец — Подольского, где, опираясь на УРы, организовать упорную оборону полевыми войсками с выделением в первую очередь артиллерийских противотанковых средств»[243].

В 23.00 командование Юго-Западного фронта направило подчиненным ему войскам боевой приказ за № 0027. Вводная часть приказа практически буквально повторяла директиву Ставки ВГК. Далее детализировались задачи армий:

«5–й армии, продолжая во взаимодействии с 6–й армией ликвидацию прорыва на ровенском направлении, прочно закрепиться на укрепленном рубеже первой линии Новоград — Волынского УР. Правым крылом армии начать отход; на рубеж р. Случь выйти к утру 5.7.

6–й армии с 24 механизированным** к*орпусом**, 2 и*стребительно-** п*ротиво** т*анковой** артиллерийской** бригадой** к утру 5.7 отойти на рубеж Острог, Лановцы, Волочиск, отход начать с наступлением темноты 2.7; промежуточный рубеж Острог, Кременец, Заложце, Покропивна выйти к утру 3.7; промежуточный рубеж Острог, Кременец, Вишневец, Збараж выйти к утру 4.7»[244].

5–я армия усиливалась 196–й стрелковой дивизией 7–го стрелкового корпуса, командование 6–й армии получало в свое распоряжение 24–й механизированный корпус и 2–ю противотанковую бригаду.

26–я и 12–я армии имели аналогичную по содержанию и рубежам задачу. Отход обеих армий был назначен в ночь с 1 на 2 июля.

Фронтовые резервы предполагалось сосредоточить:

а) 8–й механизированный корпус — Проскуров к утру 3.7;

б) 4–й механизированный корпус — Бабин (30 км восточнее Старо — Константинова) к утру 4.7;

в) 15–й механизированный корпус — Старо — Константинов к утру 4.7;

г) 49–й стрелковый корпус (190–я и 197–я стрелковые дивизии) — к вечеру 1 июля «занять и прочно оборонять укрепления Изяславского и Старо — Константиновского укрепленных районов, расположенных в районе Ляховицы, Базалия, Шарлаевка»[245].

Если посмотреть на разграничительные линии, которые были указаны в приказе № 0027, то первое, что следует заметить, — это отсутствие в замысле отхода идеи сосредоточения войск на главном, решающем направлении. Одним из механизмов, позволяющим командованию фронта на практике осуществлять эту концентрацию, является перераспределение полос между армиями в зависимости от важности стоящих перед ними задач. Количество войск, которыми может эффективно руководить армейское управление, ограниченно. Соответственно армия на важном направлении может получить более узкую полосу, в которой плотно построятся ее соединения и части. Но ничего этого мы не увидим в решении командования Юго-Западного фронта. Армии должны были совершить обычное прямолинейное отступление с запада на восток. О левой границе полосы 5–й армии в документе четко написано: «Граница слева — прежняя». Между тем у армии М. И. Потапова и так была достаточно широкая полоса. Сохранение разграничительных линий также означало, что главный удар немцев по-прежнему приходился против стыка 5–й и 6–й армий. Стыки сами по себе являются слабым местом, и смещение полосы 6–й армии на север, полностью против острия немецкого танкового клина, выглядит более логичным. Объяснение такому пренебрежению механизмом нарезки полос может быть только одно — над штабом Юго-Западного фронта по-прежнему довлела угроза борьбы с перевернутым фронтом. Поэтому главной своей задачей М. П. Кирпонос и М. А. Пуркаев видели быстрый отход на линию старой границы во избежание попадания в окружение перед «линией Сталина».

Существенным минусом было также отсутствие внимания к стыку 5–й и 6–й армий. И. Н. Музыченко получал в свое распоряжение 24–й механизированный корпус и 2–ю противотанковую бригаду, но не задействовал их на стыке с армией М. И. Потапова. Не в последнюю очередь потому, что никто не обратил внимания командарма–6 на этот стык.

Растерянность в умах руководства фронта порождала видимая бесполезность контрударов. Немцы, казалось, безнаказанно перемалывали попадавшиеся им на пути соединения. Они, словно паровой каток, неслись вперед, сметая все на своем пути. Для того чтобы решиться не строить перед острием танкового клина «заборчик» из стрелковых соединений, а давить на фланги, требовалась определенная сила воли. Вполне естественным человеческим желанием было убежать, скрыться от противника в бетонных коробках, знакомых большинству участников событий по службе в мирное время в 30–х годах.

Однако на укрепленные районы уже было нацелено острие немецкого танкового клина. Против него еще достаточно эффективно оборонялись группа М. Ф. Лукина и 19–й механизированный корпус с примкнувшей к нему у Дубно 228–й стрелковой дивизией. Немецкое командование признавало, что решительного успеха на этом направлении достигнуть не удалось:

«Ввиду сильных контратак противника, проводившихся при поддержке механизированных частей, 1 танковой группе не удалось форсировать главными силами р. Горынь и расширить созданные там тактические плацдармы»[246].

Но 11 и 13 танковым дивизиям оставалось сделать всего лишь шаг, чтобы столкнуться с укреплениями на старой границе. Сдержать наступление на Шепетовку и Житомир было просто нечем. Резервы Юго-Западного фронта были сосредоточены южнее направления главного удара немцев фронтом на север. В ожидании поворота острия танкового клина на юг простаивали 199–я стрелковая дивизия, 24–й механизированный корпус и три противотанковые бригады. Мехкорпус был не самым сильным в округе, но по сравнению с потрепанными недельными боями соединениями выглядел неплохо. На 30 июня он насчитывал 28 440 человек. Вооружение соединения составляли 10 танков БТ–7, 168 танков Т–26 (из них 3 огнеметных, 3 двух — башенных с 37–мм пушкой, 40 двухбашенных пулеметных), 14 бронемашин БА–10, 486 грузовых, легковых и специальных автомашин, 5 мотоциклов. Артиллерийское вооружение корпуса составляли двадцать пять 45–мм противотанковых пушек, шестнадцать 37–мм зенитных пушек, восемь 76–мм полковых пушек образца 1927 г., двадцать восемь 152–мм гаубиц, двенадцать 76–мм пушек, пятнадцать 76–мм зенитных пушек, 11 зенитных пулеметов[247]. 40 танков Т–26 требовали ремонта. Вместе с тремя противотанковыми бригадами стрелковая дивизия и механизированный корпус составляли сравнительно сильную группу, способную если не остановить, то затруднить продвижение одной-двух танковых дивизий немцев. Но вследствие неверной оценки планов противника руководством фронта 24–й мехкорпус, 199–я стрелковая дивизия, противотанковые бригады простаивали в ожидании события, которое так и не последовало, — отсекающего от старой границы удара на юг.