В начале июля посланец вручил Сесилу шифрованное письмо от сэра Николаса Трокмортона, английского посла в Париже. Гонец валился с ног от усталости, торопясь доставить это сообщение как можно скорее.

Июля первого дня, 1559 года

Дорогой Уильям!

Потрясающая новость: сегодня король, участвовавший в рыцарском турнире, был серьезно ранен. Лекари не отходят от него. Судя по тому, что я слышал, надежд на выздоровление короля мало. Удар, нанесенный ему, может оказаться смертельным. Если он умрет, управление Францией фактически перейдет в руки семейства Гизов, а они, вне всякого сомнения, сразу же пошлют в Шотландию дополнительные войска для укрепления позиций их родственницы Марии. Этим дело не ограничится, и Гизам захочется вторгнуться в Англию, дабы завоевать нашу страну для ее дочери Марии Шотландской. Надо принять во внимание богатство, силу, решимость и закономерность их притязаний в глазах всех католиков, учитывать слабость, разобщенность и неуверенность нашей несчастной страны, управляемой молодой и неопытной королевой. Кстати, законность ее правления у многих до сих пор вызывает сомнения. Нельзя забывать и об отсутствии у нашей королевы наследника. Думаю, Вы легко представите себе вытекающие из этого последствия.

Ради всего святого и нас самих убедите королеву собрать армию и послать ее для обороны границы с Шотландией, иначе мы пропали. Если Елизавета этого не сделает, она потеряет королевство без единого сражения. Впрочем, я сильно сомневаюсь в ее победе, даже если она внемлет столь серьезным доводам. О смерти короля я извещу Вас немедленно. Будем молиться о выздоровлении французского венценосца, иначе нам конец. Но предупреждаю, что сам я не верю в его выздоровление.

Николас

Уильям Сесил дважды внимательно перечитал письмо, затем легким движением бросил его на ярко тлеющие угли камина. Он обхватил голову руками и долгое время сидел неподвижно. Сесилу казалось, что будущее Англии сейчас зависит от лекарей французского короля, пытавшихся не дать угаснуть жизни Генриха II. Этот король, подписавший договор в Като-Камбрези, по сути дела, был гарантом безопасности Англии. Если он умрет, то ситуация переменится коренным образом. Тогда алчное семейство Гизов пошлет свою беспощадную кавалерию в Шотландию, после чего начнет завоевание Англии.

В дверь постучали.

– Кто там? – По ровному голосу Уильяма никто не догадался бы, насколько он испуган.

– Посланец к вам, – ответил слуга.

– Впусти.

В кабинет вошел человек в пыльном дорожном костюме, двигавшийся на негнущихся ногах. Чувствовалось, что он привык целыми днями не вылезать из седла. Сесил сразу узнал самого верного слугу и шпиона сэра Джеймса Крофта.

– Уильям! – радостно воскликнул Сесил, пожимая тезке руку. – Рад тебя видеть. Садись.

Тот кивком поблагодарил за любезность, очень медленно сел и объяснил свою осторожность:

– Мозоли. Полопались все разом и кровоточат. Но мой господин сказал, чтобы я нигде не задерживался.

Сесил кивнул и молча стал ждать.

– Сэр Джеймс просил вам передать, что в Перте прямо ад кромешный для французской регентши. Ей ни за что не сломить дух лордов-протестантов. Сэр Джеймс считает, что она не посмеет двинуть против них свои войска. Те на чужой земле, и боевой дух у них не ахти какой. Шотландские протестанты у себя дома и готовы сражаться как львы.

Сесил снова кивнул.

– На всей дороге к Эдинбургу протестанты громят католические монастыри. Ходят слухи, что начальник стражи Эдинбургского замка не стал принимать ничью сторону, а запер крепостные ворота до тех пор, пока не восстановится спокойствие. Мой господин считает, что регентша будет вынуждена вернуться в Лейтский замок. Еще он просил передать, что на свои средства вооружит людей Нокса, если вы готовы вступить в эту рискованную игру. Они непобедимы и сражаются до последней капли крови.

Сесил молча ждал, не будет ли еще каких-либо новостей.

– Это все, сэр Уильям.

– Спасибо тебе за сообщения. Скажи, а сам-то ты что думаешь по этому поводу? Тебе довелось видеть сражения или хотя бы стычки?

– Бойцов Нокса я видел. Могу сказать, что это дикие звери, – искренне ответил посланец Джеймса Крофта. – Не хотел бы я иметь таких врагов. Да и союзников тоже.

Сесил улыбнулся и убежденно произнес:

– Люди Нокса – наши благородные союзники. Мы должны каждый день молиться за успех их благородной битвы.

– Крушат все без разбору. После них ничего не остается. Нашествие саранчи, да и только, – продолжал твердить посланец.

– Не забывай, что эта саранча способна пожрать французов, – напомнил ему Сесил. – Нам не всегда нравятся союзники. Но главное в том, что они стоят на нашей стороне. А свое суждение о них лучше держи при себе. Если тебя спросят о людях Нокса, отвечай, что они сражаются на стороне ангелов. Не забудешь?

Сесил не стал подслащивать пилюлю и приуменьшать опасности, грозящие Англии и Елизавете. У королевы застучало в висках. Она по-настоящему испугалась. Угрозы, которые весной казались далекими и туманными, внезапно обрели жестокую ясность. В тот вечер она не пожелала танцевать ни с сэром Уильямом Пикерингом, ни с сэром Робертом Дадли. Те поглядывали друг на друга, как два соперничающих кота, оказавшиеся на одной крыше. Королеве было сейчас не до ухаживаний и комплиментов. Что толку от Уильяма Пикеринга или Роберта Дадли, если французский король при смерти, а его наследницы уже замышляют вторжение в Англию под предлогом войны с шотландцами? Какая польза от любого англичанина, каким бы обаятельным и желанным он ни был?

Роберт Дадли улыбался ей, стараясь привлечь внимание, но Елизавета едва видела его сквозь пелену боли, сдавившей затылок. Она покачала головой, отвернулась и подозвала к себе австрийского посла. Тот поставил стул возле ее трона. Их разговор, естественно, касался эрцгерцога Фердинанда. Вместе с ним сюда пришла бы вся мощь Испании. Он был единственным человеком, способным защитить Англию и власть Елизаветы, потому как привел бы с собой довольно большую и хорошо обученную армию.

– Знаете, я вовсе не любительница одиночества, – говорила послу Елизавета, игнорируя вытаращенные глаза сэра Уильяма Пикеринга, пожиравшие ее. – Как всякая разумная девушка, я просто жду подходящей для меня партии.

Роберт обдумывал грандиозный рыцарский турнир, который он намеревался устроить в Гринвичском дворце, – последнее празднество перед летним затишьем, когда многие придворные разъезжались по своим поместьям и усадьбам. Его знаменитый длинный стол теперь стоял не в дворцовых покоях, а в уютном Молочном домике. На столе лежал свиток бумаги, пока еще не развернутый. Писарь Роберта в это время составлял пары из претендентов, которые будут состязаться друг с другом. Замысел этого празднества созрел у Дадли уже давно. Он решил устроить турнир роз. Королева будет восседать в увитой розами беседке. Красная роза Ланкастеров, белая – Йорков и, конечно же, галицийская, соединившая в себе оба цвета и положившая конец старинной вражде между знатнейшими английскими семьями. Галицийских роз будет больше всего, дабы подчеркнуть заслугу Тюдоров, прекративших эту междоусобицу. На всем пешем пути из Гринвичского дворца до арены дети, наряженные в одежды соответствующего цвета, будут разбрасывать перед королевой лепестки роз. Арену тоже предполагалось украсить штандартами с изображением роз. Участников предупредили, что они обязательно должны упомянуть розу в приветственных стихах либо прикрепить цветок к оружию и доспехам.