Промолчала, кусая губы.

– Я рад, что твое племя не задолжало в казну, – продолжал Наместник. – Проктулус требует немедленного возврата долгов. Несогласных же или неплательщиков… Их земли отойдут к Империи, и править будут назначенные мною трибуны.

– Коритане…

– Я слышал о небольших неприятностях по дороге в Лодиниум. Больше ты не увидишь этого… короля Вентурия, – Публий взглянул в бумаги. – Как только закончится неразбериха с гедарами, перепутавшими восток с севером, я пошлю войска в Линд. Не только к Вентурию. В казну задолжали еще три племени Альбиона.

– Кто?

Он назвал. Ордовики, деметы и силуры.

– Аэлика, одно твое слово, и вы будете платить столько же, сколько и раньше.

Я сжала виски ладонями. Как неправильно все получалось!

– Я также вложу собственные средства в твои замыслы. Моя семья богата и влиятельна и в правление Проктулуса взлетит выше, чем когда-либо. Единственное, что потребую взамен…

Мужская рука вновь легла мне на плечо.

– Не потребую, а попрошу… То, что доставит нам обоюдное удовольствие…

Рука полезла дальше, забираясь под мою тунику. Недалеко! Я выхватила кинжал. Возмущенно мяукнув, полетел с колен пригревшийся Гораций.

До горла Наместника все же не дотянулась. Он перехватил нож раньше. Выкрутил мне руку, усмехнулся в лицо. Отшвырнул кинжал. Впился в губы поцелуем. Быстрым, потому что я укусила в ответ. Отпустил. На лице выражение торжества. Уверена, все рассчитал! Решил заполучить меня любым способом. Шантажом, угрозами, принуждением, если не удалось затмить разум сладкими речами. Боги, зачем я поехала в Лондиниум? Сидела бы в Инсуриме и не попалась на глаза похотливому дракону!

Хотела крикнуть охране, но промолчала. Промолчала! Развернулась и пошла к выходу. Все же остановилась. Слезы давили горло. Я мечтала уничтожить его, раздавить, как болотный гнус, но не могла.

– Я уезжаю, Публий. Можешь не провожать, с меня хватило прощального поцелуя. Мы будем платить столько же, сколько и остальные племена Альбиона. Но будь осторожен, Наместник! Бригантам боги дали достаточно терпения, но и оно не безгранично.

Дальше не продолжала. Демонстративно вытерла губы ладонью.

– Гонки, Аэлика! – услышала вкрадчивый голос, когда дошла до двери. – Знаю, ты умело правишь колесницей. Я тоже азартен, юная королева бригантов! Не спеши покидать меня. Доверь решение богам. Если выиграешь, я оплачу твои расходы на ближайшие полтора года. Все расходы, Аэлика! Буду осыпать тебя золотом, ты сможешь купаться в драгоценных камнях. Если проиграешь… Я хочу сполна познать вкус победы. Твой вкус, Аэлика!

Ничего не ответила. Развернулась и ушла. По дороге в женское крыло сказала охране, что мы уезжаем. Сейчас же! Затем приказала Бретте и служанкам складывать вещи. Срочно! Но куда, куда? Быть может, перебраться в дом Квинта в Лондиниуме, чтобы завтра, закупив хлеб в дорогу, отправиться домой? Муж сказал, что предупредил о моем существовании домашнюю челядь и рабов. Его дом – мой дом. Не знаю, не знаю! Свалюсь еще на голову, словно снег в июне… Лучше уж пусть сам представит как хозяйку и жену.

Растерянно уставилась в распахнутое окно. Рассматривала далекие холмы, поросшие лесом, виднеющиеся за крепостной стеной. Дождь закончился внезапно, как и начался. Ветер разогнал тучи, принес влажный запах соснового бора, полей, моей земли. Выглянуло солнце. Мне вновь показалось, что я слышу голоса природы. Они говорили со мной, шептали. О том, что слишком уж многое пошло неправильно на просторах Альбиона, но я могу исправить. Мне лишь надо… довериться.

Потрясла головой. Какой бред! Тут подошла Мара, уткнулась головой в подол моего платья в цвет мокрой от июньского дождя травы. Я обняла ее, погладила по пушистым черным волосам.

– Позволь спеть для тебя, мамочка!

Затем слушала песню далеких степей на языке, которого не знала. Внутри крепла уверенность в том, что собираюсь сделать. Квинт меня убьет! Вернется и откусит голову. Или же окатит ледяным презрением. Непонятно, что хуже… Наверное, второе. Вздохнув, начала приказывать:

– Бретта, мы остаемся еще и на эту ночь, вещи пока не складывай. Позовите Ангуса. Не знаю, где он! Быть может во дворе, кликните… Прасург, я участвую в гонках. Не смотри на меня диким зверем. Так надо, поверь! Знаю, ты обещал… И мой муж оторвет тебе голову. Да, да! Но это будет завтра, а сейчас прикажи подготовить эсседу. Пусть к ней никого не подпускают, охраняют всю ночь напролет. Ангус, доброго тебе здоровья! Присмотри за Беляночками, чтобы к завтрашнему дню у них было такое же отменное здоровье, как у тебя. Я хочу, чтобы они всех порвали на гоночном круге. И никому, никому не позволяй их кормить. Мало ли, отравят!

Все! Захватила охрану, пораженную всплеском активности, и отправилась к Публию.

– Насколько богата твоя семья, Наместник?

Мой вопрос вызвал игру эмоций на лице. Торжествующая улыбка с легкостью победила недоумение.

– Крайне богата, Аэлика, – отозвался он. Показалось, еще немного, и замурлыкает, как Гораций. – Ты готова заключить… наше небольшое соглашение?

– Пусть будут гонки! Завтра. Можешь позвать писаря. Если я выиграю, ты заплатишь в казну императора весь долг коритан и трех других племен.

Улыбнулась, увидев, как вытянулось от удивления лицо Публия. Неужели думал, выберу бассейн с бриллиантами?

– Я вижу на твоем лице растерянность, Наместник, и уже сомневаюсь, достаточно ли ты богат, чтобы принять вызов королевы бригантов.

– Казна получит всю причитающуюся с них сумму, – наконец отозвался раздосадованный Публий и начал диктовать текст договора подоспевшему секретарю. – Но если проиграешь… Полтора года, что я пробуду в Лондиниуме, ты будешь моей. Будешь со мной! Каждый раз, как только пожелаю.

Равнодушно пожала плечами, стараясь не выказать терзающих сомнений в собственной адекватности.

– Да, – сказала ему. – Согласна.

Пробежала глазами договор, радуясь, что мне понятна большая часть текста. Поставила подпись. Развернулась и пошла к бригантам, решив, что, если проиграю, мужу попросту будет некого убивать. Если только Прасурга. Ведь всегда можно красиво разбиться, погибнув под копытами лошадей. Достойное завершение карьеры российской гонщицы, ставшей королевой варваров!

Наместник прибыл лишь к полудню, когда ждать уже не осталось сил. Нервы натянулись до предела, грозя лопнуть при любом шуме – от криков или взрывов смеха, доносившихся с гипподрома и палаток других участников. Хотелось заткнуть уши. И еще, чтобы все уже началось. Вернее, закончилось. Вместо этого я терпеливо сидела на лавке и ожидала приезда Публия. Когда он уже раскачается?!

Наконец прибыл. В роскошном паланкине, который принесли чернокожие рабы, в сопровождении охраны, свиты и слуг; под звуки труб и громогласные вопли глашатая, возвестившего, что вот и он, Публий Тацит, Наместник Даррийской Империи на земле Альбиона, просим любить и жаловать. Я выглянула из палатки. На трибуне, отведенной даррийской знати, на деревянном троне, верх которого украшали знамена с драконами, расположился черноволосый мужчина, чье крупное тело было завернуто в золотую робу, яркостью цвета соперничающую с полуденным солнцем. Наместник не вызывал у меня никаких чувств, кроме одного: ненавижу!