— Ладно, ладно, ты не очень-то. — Семён сдёрнул куртку с вешалки и ретировался к дверям. — Не ори. Я уйду, только не рассчитывай, что насовсем…

— Надюшка, милая… — Не слушая разглагольствований Семёна, Руслан бросился в кухню и в поисках лекарства загремел посудой.

— Ты там потише, чашки-то не казённые! — вытянув шею, крикнул Семён.

Не услышав ответной реплики, он пожал плечами, застегнул молнию на куртке и, не глядя на мать, открыл дверь. Чувствуя спиной её тяжёлый, молчаливый взгляд, на какую-то долю секунды Семён замялся, а потом решительно шагнул за порог.

В том, что случилось сегодня вечером, его вины не было. Предпочтя сыну постороннего, мать свой выбор сделала, а значит, что бы ни произошло дальше, как бы ни сложилась их жизнь — хорошо ли, плохо ли, — отныне они чужие.

* * *

— Так и сказала — «уходи»? — Борис озадаченно потёр тёмную виноградину носа, и его густые брови дёрнулись. Сложно поверить, но удача сама шла к нему в руки, без каких-либо усилий с его стороны. Не далее как позавчера добрейшая тётушка Аля попросила его об услуге, и вот уже сегодня, практически не шевельнув пальцем, он может выполнить её маленькую просьбу. — Зачем же ты связался с отчимом в открытую? Неужели не хватило ума до поры до времени помолчать?

— Почему я должен ходить на цыпочках в своём собственном доме, я что, не в своём уме?! — с негодованием бросил Семён. Борис невольно усмехнулся: для того чтобы вылить ведро помоев на голову отчиму, да ещё в присутствии матери, огромного ума не требовалось.

— Ну, не знаю… — задумчиво протянул он. — Конечно, у тебя есть своё мнение, но, если тебя интересует моё, я бы не стал нарываться на открытый скандал. Зачем биться лбом о стену? Рано или поздно твой Руслан где-нибудь да прокололся бы, и тогда можно было бы свернуть его в бараний рог, ничем не рискуя.

— А до тех пор летать по воздуху и расшаркиваться перед этим олухом? Ну уж нет!

— Может, конечно, и так… — Борис с сомнением пожал плечами. — Только как-то странно получается: ты, светоч ума и сообразительности, вынужден мотаться по улицам, как последняя дворняга, а он, человек недалёкий и ограниченный, как ты говоришь, олух, сидит себе сейчас в тёплой кухоньке и попивает ароматный чаёк с конфетками. — Боря покосился на Семёна и явственно увидел, как того передёрнуло. — Боюсь, мои слова тебе не понравятся, но, кто из вас двоих больший олух, ещё нужно разобраться.

— Мы с тобой разные люди. — Несмотря на все старания сделать вид, будто слова приятеля его абсолютно не задели, в тоне Семёна послышалось явное раздражение. — Знаешь что, давай закроем эту тему, а не то я снова взбеленюсь! При воспоминании о его наглой ухмылочке меня всего колотит! — Вопреки собственным намерениям успокоиться и больше не возвращаться к неприятной теме, Тополь завёлся снова. — Если бы ты только видел, как этот негодяй, опустив глазки, с постной миной на лице, собирал свои вещички! Ни дать ни взять — праведник!

— А мать на его гримасы как реагировала?

— А я что, смотрел на неё, что ли? — удивился Тополь.

— Ты что же, даже не допёр поглядеть на выражение её лица?

— Она что, картина, чтобы на неё любоваться? — скривился Тополь. — И потом, мать обязана была в любом случае принять мою сторону. — С обидой поджав губы, он зло сверкнул глазами. — Кто же знал, что она в один момент переметнётся? Тоже… тихой сапой… Молчала, молчала, чего-то там у себя в голове шурупила, а потом вдруг — бац! — на тебе, уходи. Я сначала ушам не поверил, а уж этот-то гадёныш как сразу встрепенулся! Весь подобрался, изнутри засветился, как лампочка Ильича, а сам всё глазки в пол, чтобы мать, упаси бог, не углядела! — Изображая подлые выкрутасы отчима, Семён сложил губы колечком и стыдливо опустил ресницы.

— А твой Руслан не промах, — восхитился Борис. — Если бы ты не начал выкобениваться, у него бы не было ни единого шанса тебя к ногтю прижать. А теперь он потерпевшая сторона, а ты хам трамвайный и махровый эгоист. Складно.

— Ладно, давай больше об этом проходимце не будем: из дома я никуда не уйду, ты же это прекрасно понимаешь, а вот небо ему в алмазах устрою непременно.

Зябко передёрнув плечами, Тополь поднял повыше воротник. Чёрт знает что такое! И почему перед каждым Новым годом в Москве обязательно должен пройти дождь? Да если б ещё дождь был, а то так, недоразумение — сыплется на лицо какая-то гадость, не то снег, не то мокрая пыль. Да ещё и на нервы действует — на носу праздник, а снег как языком слизало!

На улице действительно шёл дождь. Наверное, за год небелёная холстина неба поистёрлась окончательно, и сквозь ветхую ткань, истончившуюся до основы, проскальзывали невесомые острые крупинки. Становясь от влаги ноздреватым, снег тяжелел, оседал и постепенно таял, а на земле появлялись некрасивые сиротские проплешины.

Проведя пальцами по рукаву кожаной куртки, Тополь недовольно сморщился:

— И что за жизнь пошла? Скоро дойдём до того, что вокруг ёлки будем в резиновых сапогах хороводы водить!

— Не зуди, завтра снег обещали, правда с дождём…

— Вот именно, что с дождём, — глухо буркнул Семён.

Благодаря наезду мамочки и хитроумной тактике поганца-отчима, настроение было испорчено напрочь. Нет, конечно, инициатором неприятности явился он сам, но кто же думал, что всё так паршиво обернётся? Толочь воду в ступе, по десятому разу костеря новоявленного папашу, не хотелось, молчание тоже действовало на нервы, и, поскольку Борька инициативы не проявлял, Тополь заговорил сам.

— Ты знаешь, я недавно Сашку видел.

— Сашку? — Борис, потянувшись за сигаретами, замер. — Встретился, что ли где?

— Да нет, представляешь, сама в гости притащилась.

— В гости? — Неожиданно Борис почувствовал между лопатками странный холодок. — А что ей было нужно?

— Да какую-то чушь несла… — Остановившись, Тополь похлопал руками по карманам в поисках сигарет. — Тьфу ты, вылетел из дома пробкой, как голову-то не позабыл! У тебя подымить найдётся?

— Не вопрос. — Борис достал из кармана пачку «Мальборо» и протянул её Семёну. — Говоришь, чушь?

— Сашка-то? — Семён глубоко затянулся и с удовольствием выпустил густую струю дыма. — Ты не представляешь, чего она городила! Мне от неё аж дурно стало. Между прочим, и тебе досталось.

— А мне-то чего? — нахмурился Борька.

— Скажу — не поверишь! Это чучело утверждает, что ты планомерно толкаешь меня к краю пропасти.

— Да ты что? — От слов Тополя Грушину невольно стало не по себе. — И в чём же это выражается?

— Этого она сказать не успела.

— Почему?

— Потому что я её вытолкал к чёртовой матери в три шеи, — гордо выдал Семён, и на душе у Бориса сразу стало легко и спокойно. — Представляешь, чучело заморское, целое шоу устроила, не иначе как локти кусает, что полгода назад дурой оказалась.