отказывались, неожиданно горели. После двух таких показательных акций больше проблем с владельцами «одноруких бандитов» у нас не наблюдалось[63]. Потихоньку мы начали расширять круг плательщиков – и заметьте, практически никто даже не пытался качать права, разве что парочка-троечка, у которых были связи либо в окружении Авакова, либо Яценюка, а то и самого Порошенко. Этих мы оставили в покое – посмотрим, надолго ли…

Зато мы придумали новый источник дохода – мы брали бизнесменов средней руки (тех, кто побогаче, трогать было чревато для нас неприятностями), мариновали их денек-другой в специальном «предбаннике» в «библиотеке», а потом предлагали им на выбор – либо пусть заплатит, либо с ним произойдет то же, что произошло с некоторыми его жадными коллегами. А чтобы не продешевить, я занялся организацией финансовой разведки, чтобы каждый раз знать наверняка, сколько грошей можно потребовать с той или иной жирной сепарской свиньи.

Но недавно меня отстранили от этого прибыльного дела и вместо разведки финансовой отправили в это Перуном забытое место начальником разведки войсковой, хоть я и пытался доказать, что моя работа в Марике намного важнее для «Азова». Потом, конечно, до меня дошло, что либо Билецкий, либо сам Ярош решил все финансовые потоки замкнуть на себя. Но что поделаешь в такой ситуации? Спорить с начальством – опасно для здоровья. А то и для жизни…

Я прибыл в Петровское сразу после того, как сепары захватили этого польского дебила Моравецкого и одного бывшего агента у сепаров, сумевшего вывести ляха из тюрьмы. А вскоре прислали «котиков» под началом какого-то американского галицая. И, если честно, он был похуже любого рагуля из Галиции. Высокомерие, помноженное на идиотизм, уверенность, что он все делает правильно, а мы – тупорылые туземцы, которые ни на что не способны… Я дал ему Васюру, подумав, что никого лучше этот Питер Тарас не заслуживает – и в сухом остатке потерял всю группу Васюры, кроме его самого и одного из его людей. Что меня абсолютно не печалило, равно как и не слишком интересовало, зажмурились все эти траханные в очко «котики», или какое-то количество попало в плен к сепарам. «Баба с возу, кобыле легче», – подумал я тогда.

А сегодня ближе к вечеру прибыли двое – Билецкий и какой-то шибздик в очках почти как у Гарри Поттера, похожий скорее на бухгалтера, чем на разведчика. Но стоило ему отворить свое поганое хлебало, как я понял, что этот недомерок повыше рангом будет, чем все деятели из-за бугра, с кем я имел сомнительную честь познакомиться.

Началось все с разноса – как мы могли позволить, что русские захватили сначала Моравецкого, а затем и «котиков», присланных его спасать? Знаю ли я, во сколько обходится американским налогоплательщикам обучение одного «котика»? И какой суперважной информацией обладал Моравецкий – информацией, которую теперь, вероятно, он разболтал русским – или разболтает, если дать ему такую возможность. Ну и так далее и тому подобное. И все это с бешеным выражением лица и со всякими нехорошими словами, которые он хоть и говорил по-английски, но я-то их хорошо понимал.

Конечно, не будь он пиндосом или нашим офицером, я бы дал ему в хохотальник, и на этом все бы закончилось – силушкой меня Перун не обделил, да и опыта мордобоя у меня немало, как при силовых акциях, именуемых почему-то «рэкетом», так и в то время, когда я играл в американский футбол. Понятно, там в морду в открытую не дашь, но есть другие методы силового воздействия – методы, которые впоследствии мне очень помогли в моей основной профессии.

Но тут мне пришлось загнать свою гордость в стойло и ждать, пока этот проклятый Поттер без метлы наконец-то выдохнется. Произошло это не ранее чем через полчаса – или мне так показалось. И я вздохнул про себя – выдержал, не сорвался. Хотя, если честно, последние минут пятнадцать я просто не слушал и думал о более приятных вещах – как, например, о девках, которые имели глупость остаться в Сауровке; на двух из них я положил глаз и собирался одной заняться сегодня вечером, а одну оставить на завтра.

– Почему вы не отвечаете, капитан? – после короткой передышки заорал этот проклятый Поттер – кстати, представили мне его именно под этой фамилией, разве что по имени он был Дуглас – точнее, как это произносят американцы, Даглас. – Я же у вас второй раз спрашиваю – где именно, по вашей информации, содержатся пленные?

Если честно, этого я не знал – более того, я допускал, что их уже вывезли из Снежного. Но я сказал чистую правду, пусть далеко не всю правду:

– По сведениям нашего источника, они в больнице города. По крайней мере, некоторые из указанных вами личностей там находятся – или находились.

Я не стал говорить, что упомянул мой источник одного мужика из команды Фрэнка, про других я ничего не знал. Но Поттер ухватился за мои слова:

– А почему эта больница до сих пор не уничтожена? У вас имеются и господствующая высота, и артиллерия. Лучше уж пусть они погибнут как герои, чем станут предателями!

– Но, мистер Поттер, там же гражданские, да и вообще больницы обстреливать запрещено, – для приличия возразил я. И совсем не потому, что я был против обстрела, а для того, чтобы, ежели что, я мог возразить – мол, предупреждал, а меня не послушали.

– И что? Вам это впервой? – отмахнулся тот. – Значит, так. Чтобы эта больница была уничтожена сегодня же ночью.

– А почему не сейчас? Ведь ночью же ничего не видно. Пусть хоть пошлют пару пристрелочных снарядов…

– Что именно в словах «сегодня же ночью» вам непонятно? – снова заорал тот, брызгая слюной прямо мне на рожу.

Я лишь устало кивнул:

– Так точно. Ночью так ночью.

– Желательно после полуночи или незадолго до нее. Чтобы их, не дай бог, не смогли вовремя эвакуировать.

Эх, накрылась из-за него у меня девка на сегодняшний вечер… Ничего, завтра, как говорят пиндосы, еще один день, а ту, вторую, я оприходую послезавтра.

Затем я связался с батареей, которую готовили к поддержке штурма Снежного – пока, впрочем, там установили всего два орудия «Мста-Б». Другие были на подходе, но стрелять нужно было сегодня – им я и отдал соответствующий приказ.

А ровно в одиннадцать тридцать, когда в компании повеселевшего Поттера я сидел за рюмочкой перцовки – оказалось, за время, которое он провел в нашей стране, он стал большим любителем этого напитка, и настроение у