– У меня есть несколько вариантов, – отвечаю я. Айви ахает с каждым новым платьем, которое я достаю. Мое любимое – черное с кружевами и круглым вырезом, причудливая версия ведьминского платья. Конечно, очень модного ведьминского платья. Еще есть одно с диагональным разрезом, темно-синего шелка, и еще одно, в шикарном бронзово-золотом цвете, который делает из меня принцессу осени. Это первая моя возможность выгулять его как следует.

– Они все такие красивые, – вздыхает Айви. Я улыбаюсь. Она как малыш в конфетной лавке.

– А ты? Что ты наденешь?

– О, я не очень-то дружу с модой. Но на прошлой неделе я нашла в благотворительном магазинчике черное платье, которое как раз сойдет.

– Покажешь мне? Обожаю удачные находки с барахолок. Дома у меня есть несколько убийственных винтажных шмоток, которые я купила практически задаром. В Саванне на удивление неплохой выбор, есть по-настоящему крутые старые вещи, но лучше всего ходить по секонд-хендам в Нью-Йорке. Это тот редкий случай, когда мы с мамой хоть в чем-то действительно единодушны.

Пока я говорю, Айви подходит к комоду и роется в нижнем ящике. Я чувствую легкий укол тревоги. Что она делает?

– А, вот оно, – говорит она, вытаскивая измятое черное платье с оборками по краю. Для кого-то, кто проявляет такое внимание к каждой сфере своей жизни, Айви настолько мало обращает внимания на свою одежду, что мне с трудом в это верится.

– Ни за что, дорогая, ты не можешь надеть это, – заявляю я.

– Можно погладить.

– Нет, серьезно. У меня тут куча платьев. Просто выбери одно и оторвись.

– Что, серьезно?

– Да, конечно! Зачем еще нужны соседи по комнате?

– О боже, большое тебе спасибо, Одри. У меня просто времени нет думать еще и о платьях, и это был единственный хотя бы немного подходящий наряд, какой мне удалось найти.

Я морщу нос.

– Не уверена, что назвала бы его подходящим.

Она прыгает вперед, тут же подхватывая мое черное кружевное платье. Мое сердце замирает на мгновение – я и сама положила глаз на него, – но я одергиваю себя. Я могу надеть его в любой момент, и у меня таких дюжина дома, и тут, в Британии, и в Штатах. Я улыбаюсь.

– На тебе оно будет смотреться прекрасно, – уверяю ее я.

– Спасибо! А что ты наденешь?

Мой взгляд падает на бронзово-золотое. С правильным макияжем я буду выделяться на вечеринке. Я пробегаю пальцами по шелку.

– Это.

– Потрясающе. Будешь выглядеть просто идеально.

Мы переодеваемся в платья, накладывая макияж и болтая. Так приятно снова жить нормальной жизнью. Это та самая школьная дружба, о которой пишут в книгах. Айви такая умная и смелая. Мне повезло, что она тоже что-то видит во мне и хочет со мной дружить.

Айви отсылает сообщение Харриет, и вскоре наша комната жужжит словно улей, потому что она присоединяется к нам, и мы широко распахиваем дверь нашей спальни. Я делюсь своим огромным выбором косметики, и мне кажется, что все приходит в норму. Завиваю волосы большими, упругими волнами, превращаясь в настоящую южную готическую красотку. Пышная укладка, темные глаза, темные губы, черная бархотка на шее и переливающееся платье. Я помогаю Айви с макияжем: мы останавливаемся на мерцающих золотых тенях для век и тонких, словно паучьи лапки, накладных ресницах, чтобы подчеркнуть ее карие глаза.

– Выглядишь потрясающе. Кожа невероятная.

– За это мне надо благодарить маму, – отвечает Айви. – Она вообще едва пользуется макияжем.

– Везет. И, Харриет, мне нравится цвет твоего платья.

– Правда? А мне кажется, в нем я – словно полный мешок картошки, – отвечает Харриет.

Айви цыкает.

– Прекрати называть себя толстой. У тебя потрясающая фигура, о которой я могу только мечтать. Ты видела свою задницу? Бейонсе сгорает от зависти.

– Да уж, точно, – смеется Харриет, мастерски вильнув бедрами.

– Ладно, нам лучше спуститься, если мы не хотим опоздать к началу, – говорит Айви, бросив взгляд на телефон.

– Но сначала, раз уж это вечеринка… – Харриет открывает сумочку. С озорной кривой ухмылкой она достает три крошечные бутылки водки.

– Ох, шалунья! – тяну я с лучшим британским акцентом, какой только мне удается.

– Если нельзя пошалить на Хэллоуин, то когда можно? – подмигивает Харриет.

Айви улыбается.

– Вилли Вонка наносит новый удар! – Она берет бутылочку, откручивает крышку одним отточенным движением. – Будем здоровы!

– Будем здоровы, – отвечаю я, чокаясь с ней и Харриет своей бутылочкой и делая большой глоток. Морщусь. – На вкус дерьмово. У вас тут нет «Файербола» или чего-то вроде того?

Когда Айви приканчивает свою бутылку, на лице ее написано отвращение. Она содрогается.

– «Файербол»? Это еще что?

Челюсть у меня отваливается.

– Вы не пробовали?

– Э, нет.

– Вы многое теряете. В следующий раз захвачу с собой из дома. Похоже на виски с корицей.

– Звучит отвратительно.

Я показываю ей язык.

– Это безумно вкусно. И согревает, словно огонь в зимний день, и ничуть не похоже на вот это вот. Фу.

– Тем не менее «вот это вот» работает, – отвечает Айви. – Ладно, мы готовы?

Я встаю, нависнув над своей миниатюрной соседкой по комнате.

– Готовы.

– Тогда идем! – говорит Харриет.

Мы хихикаем, хватаем телефоны и направляемся к двери. Школа выглядит абсолютно шикарно. Что бы ни говорили об Араминте, но если она захочет, то сможет сделать себе карьеру, занимаясь организацией вечеринок. Перила лестницы, ведущей вниз, в большой вестибюль, увиты осенними листьями, каждая ступенька украшена замысловато вырезанной тыквой.

Ярко горящие факелы сияют вдоль стен, освещая нам путь и отбрасывая жуткие тени.

Слова Айви о том, что праздник имел когда-то религиозное значение, начинают обретать смысл: уже сейчас я чувствую священный трепет. Хотя мы наряжены, нет привычного для вечеринок настроя. Вместо этого ощущается какая-то мрачность с налетом тихого благоговения.

– Тебя кое-кто ждет, – говорит Айви, подталкивая меня локтем.

Я вижу Тедди на верхней площадке лестницы. В бархатно-черном пиджаке и брюках он выглядит чертовски сексуально. На пиджаке у него булавка с листьями, а по лацкану ползут золотые завитки виноградной лозы.

Мне не нужно одобрение Айви, но когда я смотрю на нее, она улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Тедди протягивает руку, я беру ее, и он ведет меня вниз по лестнице к толпе.

Раздается раскат грома, и сверкают вспышки молний.