Бойз настоял, чтобы черновик соглашения был составлен тут же на месте. Он написал условия на листе бумаги и передал его Джо, который, в свою очередь, внес несколько изменений. Андерхилл ушел до офиса, чтобы распечатать окончательный вариант. Пока они ждали его с бумагами, Фьюз-старший снова пожаловался, что все обвинения в краже были ложными. Бойз, с удовольствием играя роль великодушного победителя, ответил, что, может быть, и верит Ричарду, но в качестве адвоката является лишь голосом клиента и должен защищать его позицию.

Фьюз спросил Бойза, может ли тот сделать что-нибудь для Джона. Репутацию его сына растоптали ни за что ни про что. Андерхилл и раньше в процессе переговоров с Джо упоминал возможность передавать Джону некоторые патентные дела, если тот подпишет полный отказ от судебного преследования Элизабет и «Теранос», и Бойз подтвердил, что предложение все еще в силе. Нужно выждать примерно полгода, чтобы улеглась шумиха, а после этого он сможет отправлять ему дела. Бойз предложил позвонить Джону, обсудить детали. Ричард достал телефон, набрал вашингтонский номер Джона и передал трубку Бойзу. Как выяснилось, Джон был совершенно не в настроении мириться, он был полон решимости свидетельствовать в суде, а мировое соглашение означало, что ему этого сделать не дадут. Он гневно заявил Бойзу, что никогда и ни за что не подпишет отказ от судебного преследования «Теранос», пока компания не выпустит публичное заявление, полностью восстанавливающее его доброе имя. Ричард и Джо не слышали конкретных слов, но поняли, что разговор не складывается: Бойз держал телефон на некотором расстоянии от уха и морщился от особенно громких выкриков Джона с другого конца линии. Через пару минут Бойз молча протянул телефон обратно Ричарду, дополнительная сделка, очевидно, сорвалась.

Однако главное мировое соглашение осталось в силе. Когда Андерхилл вернулся с распечатанным документом, Ричард и Джо еще раз внимательно перечитали текст и поставили свои подписи. Ричард Фьюз выглядел полностью раздавленным. Гордый и задиристый бывший агент ЦРУ не выдержал и всхлипнул.

На следующее утро Фьюз набросал записку на листе бумаги из гостиничного номера и, придя в суд, попросил Бойза передать ее Элизабет. Записка гласила:

Дорогая Элизабет!

Дело разрешилось. Желаю больших успехов тебе, здоровья и счастья родителям. Мы все иногда ошибаемся, такова жизнь. Могу тебя заверить только, что я не крал у тебя идей ни для одного из своих шестисот двенадцати патентов. Все — от первого до последнего — я придумал сам.

С наилучшими пожеланиями, Ричард Фьюз.

Оставшийся в Вашингтоне Джон Фьюз, однако, был совершенно не рад мировому соглашению. Он был зол абсолютно на всех, включая отца и брата, согласившихся на сделку, в результате которой компания Элизабет получила все, что та хотела, а Джону даже не дали выступить в суде, чтобы рассказать историю со своей стороны. В приступе мстительности Джон написал письмо молодой журналистке по имени Джулия Лав, которая освещала процесс «Теранос» против Фьюзов для журнала American Lawyer Media, и рассказал ей о предложении Бойза, выставив этот разговор как попытку подкупа. Кроме того, он поклялся подать в суд на Бойза, а отца и брата указать соответчиками. Потом он написал Андерхиллу, Ричарду и Джо, что все, что они посмеют прислать ему в дальнейшем, будет тут же отправлено в газеты, и переслал им свое письмо для Джулии Лав.

Через пару часов пришел гневный ответ от Андерхилла, из списка адресатов была удалена журналистка, но было добавлено его начальство. Он категорически отверг любые обвинения в попытке подкупа и пообещал встречный иск, если Джон будет упорствовать. На случай, если вдруг посыл был недостаточно ясен, вдогонку за письмом Андерхилла пришло короткое сообщение, отправленное Бойзом: «Кого боги хотят уничтожить — того они сперва лишают разума».

Статья Джулии Лав о мировом соглашении «Теранос» и Фьюзов, попавшая в ежедневную рассылку American Lawyer Media, привлекла внимание Роджера Парлоффа, судебного журналиста издания Fortune. Парлофф в свое время работал адвокатом по уголовным делам в сфере бизнеса и технологий, а теперь, став журналистом, всегда внимательно следил за самыми эпичными судебными баталиями.

Этот процесс показался ему отчетливо странным, а по опыту он знал, что странные процессы часто оказывались отличным материалом для публикаций. Почему вдруг Бойз, считавшийся лучшим юристом страны и к которому выстраивалась очередь высокопоставленных клиентов, вдруг лично занялся малоинтересным патентным спором, вместо того чтобы отправить кого-нибудь из подчиненных? Или почему Джон Фьюз, сам юрист, да еще и кровный родственник ответчиков, публично грозится подать в суд на Бойза и истца за ложные обвинения?

Из своего кабинета в Рокфеллеровском центре на Манхэттене Парлофф позвонил Дон Шнайдер, много лет занимавшей должность пресс-секретаря Бойза. Для Шнайдер звонок оказался как нельзя кстати. Она только что выслушала полный энтузиазма и гордости рассказ самого Бойза о процессе и решила, что неплохо бы осветить его в СМИ. Так что она была готова лично рассказать все подробности, благо офис Fortune находился буквально в четырех кварталах.

Пока Шнайдер шла по Манхэттену, ей пришло в голову, что, хотя победа Бойза в этом деле была отличным информационным поводом, сама компания «Теранос» и личность Элизабет были еще лучшей темой. Пресс-секретарь не была лично знакома с Холмс, но уже несколько лет подряд выслушивала восторженные отзывы Бойза. Разговор с журналистом из Fortune мог стать отличным способом обеспечить попадание протеже Дэвида в федеральные новости как раз к моменту, когда компания собиралась развернуть свои услуги на всю страну. К тому моменту, когда она дошла до офиса журнала на Авеню Америк, план того, что она собиралась рассказать, полностью поменялся.

Парлофф был заинтригован. Он не читал прошлогоднее интервью с Элизабет в The Wall Street Journal и никогда не слышал о «Теранос». Но в этом-то, по словам Шнайдер, и было самое интересное — как если бы ему представилась возможность первым написать об Apple или Google, когда еще никто не знал о нынешних столпах Кремниевой долины.

«Роджер, это величайшая компания, о которой вы когда-либо слышали или услышите, — сказала она. — Идеальный кандидат на обложку Fortune, как в старые добрые времена!»

Через несколько недель Парлофф отправился в Пало-Альто на встречу с Элизабет. За несколько дней он проговорил с ней в общей сложности семь часов. Преодолев первый шок от необычного голоса, Парлофф нашел Элизабет умной женщиной и увлекательным собеседником. По вопросам, не касающимся анализов крови, она высказывалась очень скромно, почти наивно, но стоило ей заговорить о «Теранос», как в ней просыпалась уверенность, а в голосе начинала звучать сталь. Она не забыла упомянуть о последних финансовых успехах компании: за последний раунд инвесторы вложили четыреста миллионов долларов, а компания оценивалась теперь в девять миллиардов, став, таким образом, одним из самых дорогих стартапов Кремниевой долины. Довелось Парлоффу увидеть и «миниЛаб», хотя Элизабет избегала использовать это название. Правда, фотографировать его она не разрешила, а еще попросила не использовать в статье слов «устройство» или «прибор», предпочитая термин «анализатор».