Вороватый повар – это, конечно, все очень колоритно, но меня больше интересовал Слуцкий. Неверов продолжил:

«Уже тогда было ясно, что потенциал у Слуцкого огромный, и он далеко пойдет – учитывая еще и возраст. Он тогда еще диссертацию писал. Причем сомневался в ее необходимости. Я же убеждал его, что нужна – и даже не для статуса кандидата педагогических наук, а для саморазвития, для чуть-чуть другого взгляда на мир. Слуцкий работал над ней серьезно. И, глядя на это, я тоже многое понял.

Показательно и то, что он всегда привлекал в свой штаб людей, которые, в отличие от него, многого добились как футболисты. В тот момент это был Сергей Шустиков. Привлекая таких людей, он не боится на их фоне выглядеть непрофессионально. Если бы у него была высокая степень тревоги, то он, наоборот, привлекал бы людей малопрофессиональных, чтобы на их фоне выглядеть супергероем. А здесь этого нет, потому что он не боится конкуренции.

Мне очень нравится, что главная цель, которую он ставит перед врачами, – долголетие футболиста, а не готовность к очередному матчу. В условиях России это особенно актуально, поскольку у нас в среднем игрок заканчивает карьеру на 5–6 лет раньше, чем в Европе. Леонид Викторович, пообщавшись с людьми в «Интере», рассказал: у них нормально уходить из футбола в 38–40 лет. А у нас, не открою вам секрета, – в 30–32. Тихонов или Горшков – редчайшие исключения. Слуцкий ставит задачу создать условия, при которых футболист мог бы играть максимально долго.

Нередко доводится слышать: «Да он никогда не играл, что может понимать?» Но это говорят люди, которые вытеснены с профессионального поля и никогда со Слуцким не работали. А вот те, кто с ним сотрудничал, говорят совершенно обратное – что это суперпрофессионал».

Немалая часть того, о чем говорил мне Неверов, вышла в интервью «Спорт-Экспрессу». Тем же утром мне позвонил Белоус, возмущенный словами психофизиолога. Я рассказал, что работаю над книгой о Слуцком, и спустя несколько дней мы встретились на подмосковной даче бывшего генменеджера «Москвы» – той самой, где они с тренером, а также еще многими общими друзьями распивали вино, которое Моуринью подарил Слуцкому. Впрочем, об этом ниже…

О личности и словах Неверова, как выразились бы в Одессе, Белоус имел сказать следующее:

«Идея пригласить психолога принадлежала Михаилу Прохорову, который работал с ним в Норильске. С учетом того, что я, как и он, по образованию медик, мы достаточно много говорили с ним о тестировании спортсменов, в том числе и психологическом. И, конечно, приход Неверова я поддержал. Основной задачей, обозначенной Прохоровым, было тестировать Слуцкого – способен ли он когда-нибудь что-то выиграть или это потеря времени, и надо брать человека с опытом, заслугами и харизмой.

Виктор Николаевич работал почти полгода. Слуцкий – человек молодой и, наверное, понимая, для чего все это делается, был очень встревожен. Что меня рассмешило в словах Неверова – все было с точностью до наоборот по сравнению с тем, что он говорит. Нет, я все понимаю: теперь у него работодатель – Леонид Викторович. Поэтому он сейчас такое поет, а не рассказывает, что было на самом деле и почему уже в 2006 году Прохоров хотел его увольнять.

Именно по результатам тестирования Прохорову был предоставлен большой отчет, на основании которого владелец «Москвы» хотел уволить Слуцкого и уговаривал меня сделать это уже в 2006 году. Я видел результирующую часть отчета. Прочитав ее, Михаил Дмитриевич и сказал: «Мы будем его увольнять». Прохоров дословно говорил: «У Слуцкого нет яиц, а я хочу, чтобы тренер был с яйцами».

Нужно ли было тестировать? Безусловно, нужно. Потому что любые методы объективизации состояний человека, в том числе и психологических, дают какую-то базу для решения того или иного вопроса. И я задумался – была ли ошибка со стороны психолога?

Думаю, нет. Ведь поменять свой архетип довольно сложно, более того, практически невозможно. Что у него было – то и осталось. Порой и неуверенность, и излишнее волнение. Просто он преуспел за счет других качеств.

У нас всегда была традиция. Я приезжал за полчаса до начала матча, шел в пустую раздевалку, брал окончательный состав команды, смотрел, задавал какие-то вопросы администратору, который был в раздевалке, и одному из помощников Слуцкого Полукарову. Потом шел на поле, где команда разминалась. Подходил под козырек тренерской скамейки, где мы с Леонидом Викторовичем всегда все обсуждали, порой смеялись.

Я говорил Слуцкому: «Когда я вас вижу таким спокойным, то уверен, что команда выиграет. Но когда вижу, что глаза слезятся, а руки заламываются, сам начинаю быть неспокойным, потому что все это передается футболистам».

• • • • •

Я поинтересовался у Неверова, чем Слуцкий-2006 отличается от Слуцкого-2016. Врач полистал свои старые записи и в какой-то мере подтвердил – естественно, в намного более мягкой форме – характеристики Белоуса, с которым заочно все время полемизирует:

«Принципиальных различий нет, базовые черты те же. Просто уверенности стало больше. А она приходит, когда есть подтверждения правильности того, что человек делает. То есть титулы. В 2006 году ответственность, с которой Слуцкий сталкивался по работе, на него давила. Ему было достаточно трудно с ней справиться. А сейчас, когда появились извне подтверждения его успешности, это давление спало. Раньше он пытался кому-то понравиться – тому же Белоусу, Прохорову.

Теперь же, думаю, он не стремится понравиться ни Мутко, ни Гинеру. Он делает то, что считает нужным. В этом самая главная разница. Появилось чувство правоты и ушел страх ответственности. Также раньше он воспринимал неудачи очень болезненно, как сугубо личную вину. Сейчас больше стал осознавать, что не все зависит от него. У него не бывает ощущения беспомощности благодаря сильным психологическим защитам. Делай что должно – и будь что будет».

После жесточайшей оценки Белоусом деятельности Неверова и полной ревизии результатов его тестирования я не мог не поинтересоваться у бывшего генменеджера «Москвы», почему Слуцкий по собственной инициативе пригласил тогда психофизиолога в «Крылья Советов», а теперь и в сборную России.

«Не уверен, что Слуцкий о той результирующей части отчета Прохорову знает, – ответил Белоус. – Лично я ему об этом не говорил. И не стал бы говорить вам, если бы не это интервью Неверова. Просто смеялся бы долго, коль не было столь противно. Я ведь и позвонил ему после этого. Спросил, как у него совести хватило все это сказать. Ничего внятного в ответ не услышал».

Не готов в данном случае занимать ту или иную позицию, поскольку своими глазами вердикта Неверова, который лег на стол Прохорову, не видел. А потому считаю правильным просто изложить версии обеих сторон, а право делать выводы отдаю читателю.

Еще в 2009-м я поинтересовался у Слуцкого конкретными примерами помощи Неверова. И услышал потрясающую историю:

«Он дал мне характеристику на Адамова, согласно которой я должен был полностью прекратить индивидуальное общение с ним. Объяснил это тем, что у Адамова – огромный энергетический запас, но во время бесед, в которых Роман всегда эмоционален, он этот запас расплескивает и на игры выходит выхолощенным.