Мне стало гадко, я потянула за краешек простыни, вытерла глаза, а потом, громогласно трубя, высморкалась в нее и, увидев на лице Гэбриела отвращение, ощутила вкус крошечной победы.

– Хорошо, лорд ван Харт. Я в восхищении от вашей любознательности и наблюдательности, и прочих талантов. Давайте на сегодня закончим. Сейчас я надену свой пояс и вернусь в казарму к друзьям. Мы до поры до времени забудем о том, что произошло между нами сегодня, сохранив спокойные деловые отношения или видимость их. А когда вы надумаете меня использовать, я буду к вашим услугам.

Отбросив грязную простыню в угол комнаты, я потянулась к артефакту:

– Могу дать вам клятву, если дворянское слово Шерези хоть что-то еще значит.

– Нет, – он отодвинул пояс носком сапога, – ты не вернешься в казарму. С сегодняшнего дня ты будешь жить со мной.

– Простите?

Ван Харт сокрушенно вздохнул и проговорил медленно, чуть не по слогам:

– Два миньона ее величества Авроры – ван Харт и Шерези будут жить вместе, разделяя радости служения своей леди.

– Где именно?

– В этих покоях.

– Здесь только одна кровать!

Он патетически воздел руки:

– Мы разделим походный плащ, Шерези, как принято между друзьями!

– Мы не друзья!

– Ты мне надоела, – ван Харт наклонился, подбирая пояс, – иди куда хочешь, дели что хочешь, с кем тебе угодно, но если к рассвету ты не явишься сюда…

Он выпучил глаза и провел под подбородком ребром ладони.

– … все закончится примерно так.

Я взяла из его рук пояс и быстро застегнула его на талии, в мужской ипостаси сдерживать слезы было легче.

– Как странно устроено волшебство фей, – протянул ван Харт, – я все равно теперь вижу перед собой девицу, пытающуюся притвориться парнем.

Я подумала, что, видимо, это волшебство действует на всех по-разному. Потому что Мармадюк, помнится, говорил мне обратное – что в поясе никто и не усомнится, что перед ним не бравый граф.

– Помни, Цветочек, до рассвета, – в спину мне проговорил мой мучитель.

Я вышла за дверь, не обернувшись. Возвращаться я не собиралась.

Спальня ван Харта располагалась на самом верху круглой башенки. Тайного хода, которым он вел, ну или, если угодно, нес меня сюда, обнаружить не удалось. Поэтому я воспользовалась обычной спиральной лестницей, спустившись по ней, и вышла во двор, толкнув массивную дощатую дверь. В этой части замка я, кажется, раньше не бывала, но шпиль королевской резиденции возвышался буквально в двух шагах, из чего я заключила, что нахожусь во внутреннем круге и что от королевских-то покоев дорогу к пажеским казармам найду без труда.

До рассвета было часа три. Замок не спал, продолжая празднества. Количество пьяных и просто веселых его обитателей увеличивалось соизмеримо расстоянию, которое отделяло меня от башни ван Харта. А в казармах недвижных и малоподвижных тел было как на поле брани после кровопролитной тридцатидневной войны. Я надеялась, что мои друзья празднуют окончание испытания в каком-нибудь другом месте. Все, что мне было нужно – сменить свои кружевные балетные одеяния на нечто практичное.

Я толкнула дверь спальни. Патрик испуганно подпрыгнул.

– Цветочек! Не ожидал тебя сегодня увидеть.

Я ощутила стыд от того, что абсолютно не думала о друге.

– Перебираешь реликвии? – спросила я, кивнув на сундук, у которого лорда Уолеса и застала.

– Это твои вещи, – сказал Патрик. – Их доставили после обеда по распоряжению лорда-шута.

Я заглянула под крышку. Моя сменная одежда, которую я подгоняла еще в Шерези, белье, сбитые на каблуках сапоги, фамильный клинок с фамильным гербом, свернутая в трубочку картина маменьки и фамильный кристалл поверх всего этого богатства.

– Я очень рад, что ты успел… Не будешь ли ты добр, дружище…

Патрик еще что-то говорил, но я уже подхватила стопку одежды и заперлась в клозете. Прежде чем переодеться, я умылась, оттерев грим и следы крови, расчесала волосы и стянула их в тугую косицу на затылке. Затем сбросила кружевные тряпки и облачилась в простой костюм, принадлежавший некогда папеньке, покойному и последнему настоящему графу Шерези.

– Извини, ты не мог бы повторить? – попросила я Патрика, вернувшись в спальню.

– Ты куда-то собираешься? – удивленно спросил запнувшийся на полуслове лорд Уолес.

Не ответив, я села на кровать и стала натягивать сапоги.

Сапоги были большими, на полторы моих ступни, штаны – вытертыми на коленях почти до дыр, а плохо подогнанный кафтан топорщился на плечах. Как я выйду из замка? Пропуск ван Харта остался в лиловом камзоле, камзол – в солярии…

Я зарычала и стукнула кулаком по кровати, заставив матрац колыхнуться.

– Ну-ну, – Патрик присел рядом и обнял меня за плечи, – если хочется поплакать, не сдерживайся, станет легче, а я никому не расскажу…

Он одной рукой стал массировать мне шею у линии волос. Я прикрыла глаза и расслабилась.

– Говорят, лорд наш Спящий благословил этой способностью слабый пол…

Сердце пропустило удар, ладонь Патрика замерла, он опустил руку.

– Ты знаешь?! – хриплым шепотом спросила я.

Лорд Уолес опустил глаза, рассматривая свои колени, затем кивнул.

– Как давно?

– С самого начала. – Он смутился, покраснел и говорил запинаясь. – Ты же помнишь, я вырос в монастыре, а сестры часто переодевались в мужское, когда вели торговлю в городе или для боя. И это все так заметно, вы же по-другому ходите, выворачивая носки вперед, иначе держите голову…

Я тряхнула челкой:

– Глупости, Уолес! Переодетую женщину, допускаю, можно определить сразу, но как можно преодолеть колдовство?

– Ах, так это колдовство? – Патрик облегченно улыбнулся. – Тогда кадык у тебя не настоящий? Потому что, например, у второй предстоятельницы, сестры Флауры, были такие … гкх-м… усики, которые помогали ей при случае изобразить мужчину, но пугали тех, кто видел сестру впервые, когда она была в женском обличии.

Я опять тряхнула челкой:

– При чем тут дамские усы?

– Святые бубенчики, Басти! Ты не замечаешь, что даже в поклоне замираешь на мгновение, чтоб не перепутать, какой стороной, мужской, или женской складывать ладони?

– Тогда почему ты раньше мне об этом не сказал?

– Потому что мы друзья, а друзьям прощают как недостатки, так и секреты, я ждал, когда ты сам… сама…

– Шере-зи-и-и! – заорал кто-то за окном громко и пьяно. – Цве-то-о-очек! Не прячься от почитателей твоего таланта! Выйди к нам!

Голос удалялся, затихая.