больницу Уолтера Рида Трамп впервые появился на публике в маске, заметив: «Я приветствую маски там, где они нужны»[22]. Вскоре после этого пришло известие, что Герман Кейн, влиятельный сторонник Трампа, присутствовавший на митинге в Оклахоме, умер от ковида. Фотографии Кейна, окруженного на митинге людьми без масок, широко разошлись в интернете. Санитарные врачи единодушно объявили: хотя нельзя точно сказать, как именно происходит заражение в каждом индивидуальном случае, маски – лучшее из возможных средств защиты. Позже Трамп заявил, что носить маски «патриотично».

3. Личная вовлеченность

Рассказы наукоотрицателей, изменивших мнение после разговоров по душам с людьми, которым они доверяют, – убедительное свидетельство. В наши дни такие разговоры не всегда происходят вживую, но в любом случае личный опыт помогает взрастить доверие, и чем более он личный, тем лучше. Проще говоря, если вы лично знакомы с тем, кого поразил коронавирус, вы вряд ли будете отрицать существование ковида. С еще меньшей вероятностью отрицать будет сам заболевший. В числе самых шокирующих историй такого рода – случай 37-летнего Ричарда Роуза из Огайо. Роуз постоянно писал в фейсбуке, что считает коронавирус выдумкой. Запись от 28 апреля 2020 года: «Расставим точки над i. Я не верю в сраные маски. Повсюду этот хайп, и что? Я не поддался и до сих пор жив». 2 июля: «Какая пакость этот ковид! Я сижу, ничего не делаю и просто задыхаюсь». 4 июля он умер, оставив после себя пост, в котором говорилось: «Когда встретимся на небесах, смотрите не обосритесь, придурки безмозглые». В течение следующей недели друзья Роуза, потрясенные его кончиной, оставляли скорбные комментарии. 10 июля кто-то, не знакомый с покойным, написал: «Ну что, он все еще думает, что ковид – разводка?»

История Кристин Уркизы из Аризоны описана в ее письме в Washington Post, озаглавленном «В смерти моего отца виноват губернатор». Кристин рассказала, что ее отец Марк Энтони Уркиза, истый республиканец и слушатель Fox News, поверил губернатору Дьюси и президенту Трампу, когда те говорили, что не нужно жить в страхе. Губернатор снял ковидные ограничения, и Марк Энтони, несколько месяцев не видевший друзей, захотел пойти в караоке. Дочь умоляла его не ходить, но Марк сказал: «Губернатор говорит, что опасности нет. Не станет же он врать!» «Несколько недель спустя, задыхаясь, в смертном ужасе, он сказал мне, что чувствует, будто его предали», – пишет Кристин.

4. Формальное и фактическое опровержение могут помочь

Из работ Шмидта и Бетш мы уже знаем, что факты могут изменить мнение отрицателей. Что за факты это могут быть в случае отрицания COVID-19? Это, например, цифры, доказывающие эффективность масок. Что касается формального опровержения, то можно указывать на порок конспирологического объяснения тем, кто только что получил или вскоре получит порцию антинаучной дезинформации. Или, если такое опровержение не сработает, может быть, стоит воспользоваться именно склонностью объекта к конспирологическим объяснениям. Вообразите разговор с ковидоотрицателем (который наверняка предрасположен к вере в теории заговора), вообразите, что в этом разговоре вы сообщаете, что Россия и Китай ведут в соцсетях широкую кампанию дезинформации, продвигая идею о том, что коронавирус – «мистификация» и нам нужно «освободиться» от карантинных ограничений. Это ведь не конспирология, а самый настоящий заговор! Подействует ли это на вашего собеседника? В этой главе я уже приводил кое-какие источники, и вы можете распечатать их и вручить собеседнику. Там есть даже таблицы и диаграммы. Возможно, вы подтолкнете человека задуматься о том, кому выгодны размежевание и раскол среди американцев. Наверное, это заставит его хоть что-то заподозрить? И если не сработает ничто другое, предложите собеседнику провести собственное расследование. Это неправильно, но может сработать!

Как хорошо было бы, если бы у нас не случалось нужды в этих тактиках. Имей мы более ответственных политических лидеров и в стране, и на местах, наукоотрицание не стало бы такой острой проблемой. Но нет ли тут и нашей вины? Ведь так хочется просто отгородиться от несогласных с нами, признав их глупцами, или переключить телеканал, ведь нас коробит от их источников информации, и общаться лишь с теми, кто уже разделяет наше мнение. Посыл моей книги прост: мы должны вновь начать разговаривать друг с другом, особенно если мы друг с другом не согласны. Но надо понимать, как это делать. Простая трансляция фактов ничего не даст. Устыжать или оскорблять – точно бессмысленно. Если мы действительно хотим переубедить отрицателя, надо говорить с позиции сочувствия и уважения: чтобы собеседник услышал нас, нужно установить доверие и взаимопонимание.

Когда я писал эту книгу, сидя дома (из-за моей болезни я не могу рисковать подхватить SARS-CoV-2), я сокрушался, что не могу пойти поговорить с антимасочниками или другими ковидоотрицателями, чтобы собрать полевые данные. А потом в июле 2020 года в New York Times появилась статья с провокативным заголовком «Как правильно разговаривать с антимасочниками». Будто кто-то прочел мои мысли.

Автор статьи Чарли Уорзел сделал смелое заявление: осуждение и стигматизация идут только во вред и мешают переубеждать антимасочников или других ковидоотрицателей, особенно в создавшейся атмосфере недоверия. И это особенно верно в случае коронавируса, когда наши знания о проблеме быстро меняются. Уорзел начинает со сравнения ковида и вируса Эбола. Он пишет:

В 2014 году, в разгар эпидемии Эболы, многие жители Западной Африки не прислушивались к рекомендациям санитарных властей. Они не обращались к врачам и не отказывались от погребальных ритуалов, например омовения покойника, пренебрегая риском заражения. Другие распространяли конспирологические слухи: вирус намеренно занесли с Запада, или вирус вовсе и не вирус. Так что ВОЗ направила группу ученых во главе с медицинским антропологом из Сенегала Шейхом Ниангом выяснить, что происходит. Шесть часов кряду доктор Нианг говорил с людьми… в их домах. Он не собирался читать лекции. Люди сами просили его записать их рассказы. И, лишь выслушав и записав, доктор начинал говорить сам. «Я говорил: „Я выслушал вас, – рассказал мне доктор в телефонном разговоре. – И я хочу помочь вам. Но эпидемия ширится, и нам нужна помощь от вас. Вам нужно мерить температуру, чтобы отслеживать вирус“. И они соглашались. Они нам поверили».

Уорзел отмечает, что собеседники Нианга не были антинаучниками, а в их позиции не было никакой корысти. Люди просто были напуганы и унижены. Им нужен был тот, кто выслушает их с уважением, то есть доверится им, – и они ответили тем же.

Сравните эту ситуацию с движением против масок и прочими следствиями отрицания пандемии коронавируса в США. Политическая и партийная вражда кажется непреодолимой, но так ли это? Как отмечает Уорзел, большинство людей – даже республиканцы – по-прежнему доверяют науке. Так в чем же проблема? Возможно, дело не только в ковидоотрицателях, но и в том, как мы с ними общаемся. Учтите, что это новый коронавирус. Мы никогда не видели его