«Если бы», – печально подумала Хелена.

* * *

По дороге домой Уильям держал ее за руку над рычагом переключения передач, как когда-то, когда они только познакомились. Его лицо было спокойнее, он выглядел более расслабленным. Он остановил машину перед Пандорой, выключил двигатель и повернулся к ней.

– Я люблю тебя, Хелена, пожалуйста, поверь мне. Что бы ты ни сделала до меня, это не имеет значения. Ты чудесная жена, мать и человек, так что, пожалуйста, перестань себя мучить. – Он нежно поцеловал ее в губы и погладил по волосам. – Я хочу забрать тебя в постель. Прямо сейчас. Давай проскользнем через дверь в кухню, чтобы нас не отвлекли.

Руку об руку они пошли к задней двери.

Уильям открыл ее как можно тише, и они на цыпочках прокрались по темному коридору на второй этаж.

* * *

Позже Хелена лежала в объятиях Уильяма, чувствуя, как прохладный ветерок от вентилятора гуляет по обнаженной коже. Уильям, как всегда, сразу же уснул. За напряжением последних недель она забыла, какое утешение может принести занятие любовью. Она была спокойна и благодарна, что сказала ему, даже если того, чего он знать не мог, было куда больше.

На мгновение у Хелены промелькнула мысль, сможет ли остальная ее история остаться в тайне… сможет ли она наконец забыть обо всем, навсегда остаться вот так, в надежных объятиях Уильяма. Не страшась момента, когда он обнаружит правду. И бросит ее.

Хелена закрыла глаза и постаралась расслабиться. Этой ночью он был с ней и они снова были близки. Она должна быть благодарна за это. И наконец она уснула.

* * *

– Мамочка, ты проснулась? – шелковистые волосы Имми щекотали ей нос.

– Нет, я крепко сплю. – Хелена знала, что Имми смотрит на нее, внимательно изучая.

– О, но ты говоришь, значит, наверное, проснулась.

Фред ущипнул маму за руку, и та подскочила.

– Ой! Ты что делаешь?!

– Я тебя бужу, – объявил он логично. – Я хочу молока.

– Доброе утро, дорогуша, – Уильям протянул руку мимо Имми и погладил Хелену по плечу. – Я пойду вниз и сделаю чай. – Он уже встал и тянулся за трусами. – А вы двое мне поможете, – сказал он Фреду и Имми.

– Папочка, а почему на вас с мамочкой нет одежды? – спросила, двинувшись за ним, дочь.

– Ночью было очень жарко, – услышала Хелена его ответ, когда все трое вышли из комнаты.

– Ну, я вот считаю, папочка, что в постели надо оставаться в трусах.

– Я тоже, – сказал Фред.

Хелена лежала и улыбалась, слушая этот разговор. Этим утром она чувствовала себя посвежевшей, словно гроза миновала, оставив за собой спокойный свежий воздух.

– Теперь-то мы действительно сможем отдохнуть, – пробормотала она про себя.

8 августа 2006 года

Последняя пара недель прошла как нормальный семейный отдых.

Больше никаких Греческих трагедий, Похитителей кроликов, Давильщиков винограда, Разводов или Пьяниц.

Даже приятно – после всех волнений и напряжения. Вообще-то я ненавижу это слово. «Приятным» бывает опрятный домик в пригороде, похожие друг на друга анораки для загородной прогулки на похожих друг на друга владельцах. Такие люди владеют одной хорошо воспитанной собакой и ездят на «Ниссанах-микра». В слове «приятный» – заурядность среднего класса, то есть большинства западного мира.

Разумеется, сами они заурядными себя не считают. Иначе бы застрелились. Потому что все мы стремимся быть личностями. Мы не муравьи, чьи многочисленные колонии и отменная организация не перестают меня удивлять. Достаточно понаблюдать, как они набрасываются на крошечный кусочек шоколада, который Фред роняет на кухонный пол. Они напоминают мне нацистов, или русскую Партию социалистов-революционеров, или миллионные отряды председателя Мао: вышколенные и безмозглые.

Я был бы не против познакомиться с вождем муравьев. В моем представлении он, возможно, – как все диктаторы-психопаты – невысокий и уродливый, с любовью к растительности на лице.

Возможно, я сделал бы карьеру, отрасти я усы…

Кстати, насчет застрелиться. Не все так радужно, поскольку Мишель и Хлоя все еще вместе. В сущности, они редко врозь. К сожалению, он хороший парень и мне на самом деле нравится с учетом сложившихся обстоятельств: он спокойный, смышленый и вежливый.

Он обожает ее, и она обожает его.

Единственное спасение – Хлоя должна скоро уехать к матери, отдыхающей во Франции. Конечно, я буду ужасно по ней скучать, но, по крайней мере, она будет вне опасности. А когда мы встретимся в следующий раз, я снова буду на своей – или хотя бы школьной – территории.

И это еще одна (маленькая) ложка дегтя в бочке меда. Когда я сюда приехал, до той школы у меня оставалось еще целое лето. И вдруг уже август. Мы больше не в начале отдыха. Мы приближаемся к финишу.

Я слышал на днях, как мать говорила по телефону, заказывая мне именные метки. «Александр Р. Бомонт».

Я отказываюсь раскрывать, что означает «Р». Могу только сказать, что это ужасно до невероятия. Как и форма, к которой эти метки должны быть прикреплены. Я также воздержался от упоминания в этом дневнике настоящего названия школы, которую должен посещать. Могу только сказать, что на завтрак там являются в белом галстуке и с черными фалдами и что там получали образование несколько поколений британских королей.

Я выиграл академическую стипендию. Скажем прямо, я бы никогда не попал туда на основании происхождения, учитывая, что я знаю только источник яичников, а не спермы, которые породили меня.

Интересно, они знают, что я незаконнорожденный?

По крайней мере, с одной стороны, это показывает, как изменились времена. С другой стороны, учитывая все, что я читал об истории нашей королевской семьи, я и мой неизвестный генофонд окажемся, по-видимому, в хорошей компании.

По-настоящему же страшно то, что, кроме имени, мои будущие одноклассники не знают обо мне ничего. Придется доказывать, на что я способен, группе незнакомцев, с которыми, нравится мне это или нет, я должен буду сосуществовать следующие пять лет. Мой краеугольный камень, единственный человек, который понимает меня, будет за много миль от меня. Моя спальня дома будет пустовать неделями.

Фред уже попросил разрешения забрать мою золотую рыбку, когда я уеду, а Имми – мой портативный DVD-плеер. Они как крохотные стервятники, лакомящиеся перспективой моего отъезда. Мне бы хотелось думать, что они будут скучать по мне, но я знаю, что они скоро привыкнут к моему отсутствию. Семья как ведро воды: вычерпни один стакан (меня), и оно все равно будет выглядеть полным. А тут, очевидно, целое озеро.

И что, если одноклассники будут как Рупс? Возможно, я буду мертв к Хеллоуину.