– Боюсь, времени у меня не так много, – с ухмылкой ответил Даффи. – Сначала понадобится подогреть себя немалым количеством пива, а Сулейман может уже к полудню поднять на стенах свой флаг.

– Тогда лучше начать прямо сейчас, – решил Виллануэва. – Эй, на кухне! Пива нашему другу музыканту! И всем остальным тоже!

Эйлиф смотрел в окно, куда после неудачного полета Бобо было вставлено новое прозрачное стекло.

– Идут еще несколько человек, – сообщил он.

За его спиной открылась дверь на кухню, и Ипифания проследовала к столу, держа в руках поднос с кувшином пива и полудюжиной кружек. Даффи смущенно отвел глаза, заметив, что она постарела, но стала только милее. Следом она заметила его – он услышал судорожный вздох, и мигом позже поднос с грохотом упал на пол. Даффи повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как она в слезах промчалась назад на кухню. Мазертан вскочил из-за стола и поспешил за ней. Испанец изумленно хлопал глазами.

– Не иначе, она не одобряет пьянства по утрам, – заметил он. – Эй, любезная! Хозяин! Кто-нибудь! Мы не намерены лакать с пола, как кошки!

Через несколько секунд в дверях на кухню появился Вернер – брови его были приподняты в вопросительном удивлении. Потом он заметил пенистую лужу.

– Дело рук Ипифании? – не обращаясь ни к кому конкретно, поинтересовался он. – Ну уж это точно в последний раз! Анна, – крикнул он через плечо, – сходи отыщи ее: Она сбежала, потому что разлила все пиво и знает, что теперь последует. А последует то, что я вышвырну эту пьянчужку! – Он скрылся обратно на кухню.

– Идет Верто, – сказал Эйлиф, который оставил без внимания шум и продолжал смотреть на улицу. – Ага! Следом за ним фон Зальм. Он точен – добрый знак! Стойте на своем, ребята, сейчас мы все и уладим.

«Все, да не все», – с горечью подумал Даффи.

Во время встречи, которая так и не вызвала у Даффи особого интереса, Ипифания больше не появлялась. Анна подавала сосиски с пивом, то и дело сердито поглядывая на ирландца.

«Проклятие, я не виноват, – размышлял он, пока элегантно одетый бородатый фон Зальм держал речь. – После стольких лет разве могла старушка воспринимать все так серьезно? Это сплошное притворство – чего Анне просто не дано понять. Меня никакие превратности любви не могли огорчать больше чем неделю…»

«Да ну! – насмешливо откликнулась другая часть его рассудка. – Тогда, видно, какой-то другой ирландец отправился воевать с турками в двадцать шестом просто из-за того, что его девушка вышла за другого. И ждал три года, прежде чем увидеть ее вновь».

– …не так ли, Брайан? Или, по-твоему, я слишком сгущаю краски? – Эйлиф выжидательно уставился на него.

Даффи поднял голову, надеясь, что его хмурая озабоченность сойдет за мрачную решимость.

– В том, что ты сказал, нет преувеличения, – сказал он Эйлифу.

Швейцарец обернулся к фон Зальму.

– Слыхали? Это говорит человек, который сражался вместе с Томори! Вы не сможете отрицать… – И дискуссия опять перестала занимать ирландца. Несмотря на данный им с утра обет, он целиком переключился на поглощение пива.

Наконец капитаны отодвинули скамьи и встали из-за стола.

– Как временный представитель императора Карла Пятого, это все, что я могу вам предложить в качестве прибавки, – сказал фон Зальм. – Впрочем, можете не сомневаться, что, когда турецкое войско будет повернуто вспять, а ландскнехты будут действовать столь же успешно, я настоятельно порекомендую заплатить вам сполна.

Капитаны поклонились и разошлись обсудить результаты, добившись, по-видимому, всего, на что изначально рассчитывали. Эйлиф повернулся к ирландцу.

– Ну что, Дафф, идем назад?

– Э… нет. – Даффи скривился, глядя в пол. – Нет, мне осталось здесь кое-что уладить.

– Ладно, увидимся. – Седой капитан ухмыльнулся. – Гляди, старина, не усердствуй больше, чем оно того стоит.

Даффи пожал плечами.

– Я позабыл, чего оно стоит.

Глава 17

Он обнаружил ее в запорошенной мукой кладовой, на мешке с солью, содрогающейся от рыданий так, точно свора невидимых собак рвала ее на куски.

– Ипифания!

Она подняла к нему заплаканное лицо, потом отвернулась, зарыдав еще сильнее.

– Зачем ты вернулся? – вымолвила она наконец. – Просто чтобы я потеряла работу?

– Слушай, Пиф, – сказал Даффи. – Не плачь. Вернер не сможет уволить тебя – хозяин здесь Аврелиан, а я еще имею на него влияние. Черт возьми, я скажу ему, чтобы тебе прибавили жалованье.

– Не смей, – задохнулась женщина, – даже упоминать эту… маленькую гадину.

– Какую такую гадину? – спросил пораженный Даффи. – Аврелиана?

– Да. Это ведь он наложил на тебя какое-то… мерзкое заклятие, сделав тебя безразличным ко мне. О-у-у. – Она снова принялась испускать жалобные стоны.

Подобная смена темы с ее стороны показалась Даффи не очень честной.

– Мы говорили о Вернере, – заметил он. – И я позабочусь, чтобы в будущем он знал свое место.

– Что мне за дело до будущего? – простонала Ипифания. – У меня нет будущего. Я считаю часы до того, как турки отсекут стены и разрушат мне голову. – Даффи сообразил, что она повторяет последнее предложение так часто, что уже не следит за правильной расстановкой глаголов. – Я уже две недели не виделась с отцом, – судорожно добавила она. – Когда мы… собирались уезжать, я просто думала его бросить и теперь, вспоминая об этом, не могу смотреть ему в глаза!

– Боже милосердный! – сказал Даффи. – Тогда кто же носит ему еду?

– Что? – всхлипнула она в очередной раз. – О, я поручила это Шрабу. – Она подняла затуманенные слезами глаза. – Брайан, если ты все же станешь говорить с этим ужасным Аврелианом, нельзя ли попросить его сказать Вернеру о моем бренди? У меня всегда была привычка выпить капельку перед сном и с утра, ну, чтобы работалось легче, а теперь Вернер оскорбляет меня, говорит, что не даст мне ни глотка. Приходится мне урывать момент, когда никто не видит, а это так унизительно. Точно Вернер сам когда-нибудь работает – он вечно просиживает у своего клятого дружка поэта. Брайан, попроси об этом. Сделай для меня хоть такую малость, ладно?

Ирландец внимательно посмотрел на нее. Не специально ли это задумано, чтобы иметь потом возможность выставить его виноватым? «О, Брайан, смотри, ты, бессердечная скотина, вынудил меня пить». А ему и крыть нечем.

«Господи, взгляни на себя, Даффи, – подумал он внезапно. – Ты и есть бессердечная скотина. Пиф была здесь вполне счастлива, пока не появился ты с безумными обещаниями, которые не мог сдержать. Вот она и стала пить».

Он нерешительно протянул руку и дотронулся до ее плеча.

– Я поговорю с ним, – мягко ответил он и вышел из комнаты.