Получив корреспонденцию, Санта вынул из-за ушей дужки очков и потер большим и указательным пальцем натруженную переносицу. Чего они от него ждут? Ружье, медвежонок, снегоступы, кое-какие безделки и кое-какие полезные вещи — это ясно. Что до всего остального… Непонятно, о чем теперь люди думают. Но уже поздно; если они, или кто другой, завтра в нем разочаруются, такое случится не в первый раз. Санта снял с крючка меховую шапку, надел рукавицы. Пересекая порог, он уже чувствовал бесконечную усталость, хотя путешествие еще даже и не началось. За дверью сияла всеми цветами радуги арктическая пустыня; блеск мириадов звезд, казалось, звенел, как звенела упряжь северных оленей, когда они вскинули свои косматые головы при звуке шагов Санты, и как зазвенели вечные снега под его сапогами.

Места на всех хватит

Вскоре после Рождества Софи почувствовала себя так, словно ее внутренности разворачивают, чтобы упаковать заново в совершенно ином порядке. Вначале, когда она не знала, в чем дело, у нее кружилась голова; заподозрив причину, она заинтересовалась, даже испугалась немного. В конце концов, (позднее, когда процесс завершился и новый обитатель устроился как дома) ощущение сделалось приятным, иногда приятным вдвойне, похожим на сладкий сон особого, ранее неизвестного рода, однако исполненный ожидания. Исполненный ожидания! Точные слова.

Когда состояние Софи перестало быть тайной для ее отца, сказать ему было практически нечего, поскольку и сам он мало чем отличался от будущего отпрыска Софи. Будучи родителем, он не мог не сделать серьезной мины, хотя о порицании речи не велось. Он также не задавал вопросов вроде: «И Что теперь с Этим делать». Его пробирала дрожь при мысли о том, что подобные сомнения могли взбрести кому-нибудь в голову, пока он сам зрел в утробе Эми Медоуз…

— Боже мой, ладно, еще на одного места хватит, — сказала Мам, осушив слезы. — Такое не впервые случается на белом свете.

Как и всем прочим, ей хотелось знать имя отца, однако Софи не говорила, а вернее, тихохонько, опустив глаза долу, отвечала, что не скажет. В конце концов домашним пришлось отступиться.

Хотя, разумеется, от Дейли Элис таиться было нельзя.

Дейли Элис узнала новость, а также и тайну, первой, или же второй.

— Смоки, — сказала Софи.

— Ох, Софи. Только не это.

— Смоки, — дерзко повторила Софи в дверном проеме, не желая входить в комнату Элис.

— Не могу поверить, что он на такое способен.

— Чем раньше ты свыкнешься с этой мыслью, тем лучше.

Что-то в лице Софи, а может, жуткая невероятность сказанного, заставили Элис усомниться. Сестры молчали, разглядывая друг друга, а потом Элис спросила мягко:

— Софи, ты, никак, спишь?

— Нет. — Тон негодующий. Однако утро было раннее, на Софи красовалась ночная рубашка; Смоки не далее как час назад слез, скребя в голове, с высокой кровати, чтобы идти в школу. Софи разбудила Элис, и это было настолько необычно, настолько противоречило обыкновению, что у Элис зародилась надежда… Она откинулась на подушку и закрыла глаза, но тоже не спала.

— Ты подозревала когда-нибудь? — вопросила Софи. — Думала о таком?

— Да, наверное. — Элис прикрыла ладонью глаза. — Конечно да. — Тон Софи указывал на то, что она будет разочарована, узнав о неведении Элис. Внезапно разозлившись, Элис выпрямилась. — Но это! Я говорю о вас обоих! Как вы могли быть такими недоумками ?

— Наверное, с толку сбились, — отвечала Софи ровным голосом. — Знаешь, как бывает. — Однако, встретив взгляд сестры, она опустила глаза.

Элис подтянулась на постели и села, опершись спиной об изголовье.

— Ты долго будешь стоять в дверях? Я не собираюсь бить тебя или таскать за волосы.

Софи не двигалась с места. Вид у нее был немного растерянный, но немного и вызывающий, как у Лили, когда та, облившись чем-то, боялась, что ее зовут не для того, чтобы заставить вытереть лужу, а задать нахлобучку. Элис нетерпеливо поманила Софи к себе.

Босые ноги Софи тихонько застучали по полу. Когда она вскарабкалась на кровать, на ее лице появилась робкая улыбка. Элис ощутила ее наготу под фланелевой рубашкой. Это напомнило ей о прошлом, о былой доверительной близости. Нас так мало, подумала она, так много в нас любви, а на кого еще ее расходовать? Не удивительно, что мы постоянно запутываемся.

— Смоки знает? — спросила она хладнокровно.

— Да. Ему я сказала первому.

Элис ранило то, что Смоки промолчал; впервые с появления Софи она ощутила боль. Ей представился Смоки, обремененный этим знанием, в то время как она ни о чем не подозревала. Эта мысль была как раскаленное железо.

— И что он намерен делать? — Вопросы следовали один за другим, как в катехизисе.

— Он не… Не…

— Вы уж лучше решайте что-нибудь, ладно? Вы двое.

У Софи задрожали губы. Первоначальный запас храбрости был на исходе.

— Не надо так, Элис, — взмолилась она. — Я не думала, что ты так себя поведешь. — Она схватила ладонь Элис, но та смотрела в сторону, зажимая себе рот пальцами другой руки. — То есть я знаю, что мы поступали мерзко. — Софи заглядывала Элис в лицо, пытаясь понять, о чем она думает. — Мерзко. Но, Элис…

— Я на тебя не сержусь, Соф. — Словно бы против воли Элис сплела свои пальцы с пальцами Софи, но по-прежнему не глядела ей в глаза. — Не сомневайся. — Софи видела, что Элис борется с собой. Она не осмеливалась открыть рот, только ждала, крепче сжав руку сестры. — Я вот о чем подумала… — Элис снова замолчала; ей пришлось откашляться, потому что у нее перехватило горло. — Вот что. Вспомни: Смоки был выбран для меня, так я всегда думала. Я думала, в нашей истории говорится именно об этом.

— Да. — Софи опустила глаза.

— Только в последнее время я как будто начала забывать. Я их уже не помню. Как бывало прежде. То есть помню, но вот… чувство. Понимаешь, о чем я? Как бывало прежде, с Обероном; в те времена.

— Элис, как ты могла забыть?

— Клауд говорит, когда взрослеешь, приходится отдавать то, что имела ребенком, взамен на то, что будешь иметь как взрослый человек. Если откажешься, детское все равно потеряешь, а взрослого не получишь. — Голос Элис звучал твердо, но глаза наполнились слезами. Эти слезы можно было принять не за часть Элис, а скорее за часть истории, которую она рассказывала. — И я подумала: значит, я обменяла их на Смоки. Они сами устроили эту мену. И все было в порядке. Потому что, даже если я о них больше не помнила, у меня был Смоки. — Тут только ее голос дрогнул. — Наверное, я ошибалась.

— Нет! — Софи была поражена, словно услышала что-то кощунственное.

— Наверное, это просто… самое заурядное дело. — У Элис вырвался дрожащий вздох. — Похоже, ты была права, когда говорила после моей свадьбы: того, что было прежде, у нас уже не будет. Погодите и увидите, сказала ты…