Вместе с тем Сталин посчитал, что резервный Степной военный округ надо заранее развернуть на центральном направлении, в эшелоне действующих фронтов, с целью использования его для решения оборонительных задач, если к тому вынудит обстановка. На случай перехода противника в наступление раньше срока готовности войск 23 апреля Степному военному округу были даны указания прочно прикрыть направления: 1) Ливны, Елец, Раненбург; 2) Щигры, Касторное, Воронеж; 3) Валуйки, Алексеевка, Лиски; 4) Ровеньки, Россошь, Павловск; 5) Старобельск, Кантемировка, Богучар и район Чертково, Миллерово. Это надлежало выполнять одновременно с доукомплектованием личного состава. До 15 июня в полосе округа силами местного населения подготавливался к обороне рубеж, получивший название государственного, поскольку он создавался по прямому распоряжению Ставки. Этот рубеж проходил по левому берегу Дона через Воейково, Лебедянь, Задонск, Воронеж, Лиски, Павловск, Богучар. Степной военный округ изучал этот рубеж и готовился занять его при первой необходимости. Производилась также рекогносцировка старого оборонительного рубежа по линии Ефремов, Борки, Алексеевка, Беловодск, Каменск на Северском Донце, где ранее уже строились оборонительные сооружения.

По мнению генерала Штеменко[453], глубокая многополосная оборона действующих фронтов, расположение за ней сильных стратегических резервов и, наконец, создание по Дону государственного оборонительного рубежа, безусловно, обеспечивали возможность при всех обстоятельствах остановить противника. Глубокое вклинение германских ударных группировок в советскую оборону неизбежно приводило к растягиванию их фронта и резкому уменьшению оперативных плотностей, и, соответственно, возникновению неблагоприятного для них положения, тем более что резервы германского командования были небольшими, тогда как потери ожидались высокими. Однако все это еще не являлось гарантией поражения немецких войск, поэтому Ставка признала необходимым организовать контрнаступление против орловской группировки противника. Своевременный переход Западного и Брянского фронтов в наступление, во-первых, должен был решительно повлиять на развитие оборонительной операции советских войск на Курской дуге, а во-вторых, открыть возможности стратегического наступления на западном направлении.

По расчетам Генерального штаба Красной Армии, контрнаступление лучше всего было начать тогда, когда германские ударные силы уже исчерпают свои наступательные возможности и полностью увязнут в обороне Центрального и Воронежского фронтов. В этот момент германское командование еще не откажется от операции, но будет вынуждено преодолевать ее кризис и вводить в сражение новые части и соединения из состава своей орловской группировки. Именно тогда орловскую группировку следовало разгромить соединенными усилиями Западного и Брянского фронтов. Соответствующая наступательная операция на данном направлении заблаговременно разрабатывалась Генеральным штабом, причем ее начало ставилось в зависимость от критического момента оборонительного сражения под Курском. Генерал Штеменко подчеркивает[454], что данная операция, план которой получил условное наименование «Кутузов», являлась дополнительной и очень важной гарантией общего успеха советских войск.

При подготовке контрнаступления особую проблему для Ставки и Генерального штаба представлял выбор направления главного удара после того, как противник будет остановлен в оборонительных боях.

Генерал Штеменко вспоминает[455], что первоначально многих заинтересовало предложение командования Воронежского фронта сосредоточить главные усилия южнее Курска и наступать в направлении Харьков, Днепропетровск, стремясь овладеть крупным плацдармом на правом берегу Днепра с последующим выходом на рубеж Кременчуг, Кривой Рог, Херсон, а при благоприятных условиях – на линию Черкассы, Николаев. По мнению Военного совета фронта, именно здесь контрнаступление позволяло достичь решающих для исхода войны результатов, поскольку угрожало разгромом группы армий «Юг» – наиболее сильных войск немецкого командования, лишало противника богатейшей продовольственной базы и таких важных промышленных районов, как Донбасс, Кривой Рог, Харьков и Днепропетровск. Кроме того, советские войска приближались к границам европейских союзников Германии, что ускорило бы выход последних из войны. В наступлении предполагалось задействовать Воронежский, Юго-Западный, Южный, а на заключительном этапе и Центральный фронты, усиленные за счет резервов Ставки. Однако, хотя идея разгрома южного фланга противника была заманчивой, но этот план все-таки отвергли, поскольку он не затрагивал центрального участка советско-германского фронта и не обеспечивал разгрома основной группировки противника – группы армий «Центр», которая угрожала бы флангам наступающих советских фронтов. Кроме того, предложенная операция оставляла в стороне направление на Киев, весьма важное для руководства СССР в политическом, экономическом и военном отношении.

В связи с этим, по мнению Генерального штаба, наиболее перспективным был удар на Харьков, Полтаву, Киев, который обещал большие стратегические результаты. Помимо выхода к столице Украины, при этом достигалось все, что сулило наступление в направлении Днепропетровска, расчленялся фронт противника (особенно в случае выхода советских войск к Карпатам), затруднялось взаимодействие между важнейшими группировками германских войск. Из района Киева можно было в равной степени угрожать флангам и тылу как группы армий «Юг», так и правому крылу группы армий «Центр». В случае дезорганизации противника в период оборонительного сражения советские войска имели возможность упредить его при выходе к Днепру и занятии правого берега по среднему и нижнему течению реки, приобретая выгодное положение для последующих действий. С ударом на Киев хорошо согласовывался оперативный план «Кутузов», то есть наступление силами Западного и Брянского фронтов прямо на запад с целью разгрома орловской группировки и последующего овладения Белоруссией, а затем вторжения в Восточную Пруссию и Восточную Польшу. Соответственно, данный вариант и был принят. Первая часть замысла – разгром белгородско-харьковской группировки противника – была оформлена в виде плана межфронтовой операции под условным наименованием «Полководец Румянцев».

При обсуждении методов и форм оперативного маневра при ведении контрнаступления командование Воронежского фронта предложило последовательно окружить и уничтожить крупные группировки войск противника. Первое окружение предполагалось для белгородско-харьковской группировки, другое окружение планировалось для войск, находящихся восточнее линии Полтава, Днепропетровск, река Днепр, третье – для противника в Донбассе. На 1-й этап наступления – окружение и разгром белгородско-харьковской группировки – Воронежский фронт отводил всего 15 дней, планируя выход войск на глубину в 200 км; второй этап – окружение и уничтожение немецких войск восточнее линии Полтава – Днепропетровск – был рассчитан на 30 дней и глубину в 200 – 300 км; 3-й этап по глубине и продолжительности действий войск был таким же, как и второй. Всего, таким образом, предполагалось пройти 700 км за 2,5 месяца. Однако при тщательном рассмотрении этого предложения было выявлено, что противнику отводится слишком пассивная роль – в частности, предполагалось, что на некоторых участках фронта (например, в Донбассе) он будет бездействовать, пока не окажется окруженным. Также план фронта не отражал задачи стремительного выдвижения войск к Днепру и форсирования этой преграды с ходу раньше, чем противник подготовит оборону по его правому берегу и попытается перевести боевые действия в позиционные формы. Кроме того, в замысле на проведение операций маневр войск был крайне усложнен и не позволял им стремительно двигаться вперед. Небольшое нарушение плана грозило сорвать все задуманные действия. Длительные сроки проведения операций в глубине обороны противника надолго откладывали форсирование Днепра. На взгляд работников Генерального штаба, продолжительность наступления следовало резко сократить за счет упрощения маневра и широкого применения рассекающих ударов, обеспечивающих стремительность движения армий к Днепру. При обсуждении плана в Генеральном штабе все эти расхождения с замыслами Верховного Главнокомандования были раскрыты, и обо всем доложено Сталину, который признал правильными доводы штаба. Он считал, что следует принять все меры к тому, чтобы сорвать замыслы противника и с ходу форсировать Днепр.