Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новый сосед, казалось, до сих пор не вставал со своего ложа. Его глаза были закрыты. Однако весь его облик свидетельствовал о том, что он пребывает в напряжении. Ему было около пятидесяти лет, его мощное мускулистое тело, казалось, никогда не расслабляется полностью.
Внезапно он легко вскочил на ноги и словно перетек к выходу. Его лицо покрывала серая щетина, волосы были такого же цвета. Он открыл дверь и осмотрел барак. Там никого не оказалось, потому что заключенные, как правило, обедали на полях. Мужчина закрыл дверь, вернулся к тюфяку и улегся вновь; можно было подумать, что он не вставал с него.
Старик смотрел на него с завистью, к которой примешивались уважение и сожаление, как будто он когда-то был таким же сильным и тренированным и знает, что это время уже не вернуть.
— Ваш сын не может поверить, что вы живы. Он хочет встретиться с вами.
Старый узник уронил ложку в суп. Голос соседа прозвучал мягко и негромко, но почему-то достиг его ушей совершенно отчетливо. Мужчина, лежавший на тюфяке, невозмутимо смотрел в потолок. Его губы не шевелились.
— Ка... как вы сказали?
— Продолжайте есть, — велел мужчина. — Он хочет, чтобы вы вернулись домой.
Дэвид Тейер вспомнил о своих привычках. Он склонился над тарелкой, взял ложку и спросил, опустив лицо:
— Кто вы такой?
— Меня прислал ваш сын.
— Откуда мне это знать? Меня и прежде обманывали. Они повторяют это каждый раз, когда хотят добавить мне срок. Меня продержат в заключении до самой смерти. Тогда они смогут сделать вид, будто бы ничего не случилось... будто бы меня и не было на свете.
— Последним, что вы ему подарили, был толстый щенок с висячими ушами по имени Пэдди.
Тейер почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы. Но все это было так давно, и ему так часто лгали...
— У щенка было и второе имя.
— Рейли, — сказал мужчина, лежавший на тюфяке.
Тейер отложил исцарапанную ложку, вытер рукавом лицо и несколько мгновений сидел молча.
Мужчина не шевелился.
Тейер вновь склонил лицо, пряча губы от возможных соглядатаев:
— Как вы проникли сюда? Как вас зовут?
— Деньги способны творить чудеса. Я капитан Деннис Киавелли. Зовите меня просто Деннисом.
Старик заставил себя вернуться к еде:
— Не хотите супа?
— Чуть погодя. Объясните мне ситуацию. Они до сих пор не догадываются, кто вы такой?
— Нет, да и откуда? А я не знал, что Мэриен вновь вышла замуж. Не знал даже, что они с Сэмом живы. Насколько я могу понять, Мэриен уже умерла. Это ужасно.
— Как вы узнали о них?
— В прошлом году Сэм приезжал в Пекин. Мне дают газеты, и я...
— Вы читаете по-китайски?
— Вашингтон не послал бы меня сюда, если бы я не знал языка. — Тейер тонко улыбнулся. — Я здесь почти шестьдесят лет. Я в совершенстве изучил китайский и многие его диалекты, в том числе кантонезский.
— Простите, доктор Тейер, — сказал Киавелли.
— Когда я прочел о приезде Сэма, его имя сразу привлекло мое внимание, потому что Серж Кастилья был моим ближайшим другом в Штатах. Я знаю, что он помогал людям, которые разыскивали меня. Я произвел кое-какие подсчеты. У президента Кастильи подходящий возраст, в газете было написано, что его отца зовут Серж, а мать — Мэриен. Значит, президент — мой сын.
Киавелли чуть заметно покачал головой:
— Не обязательно. Это могло быть простым совпадением.
— Что мне было терять?
Агент «Прикрытия-1» обдумал его слова:
— Почему же вы до сих пор молчали? Вы ждали целый год.
— У меня не было никаких шансов выбраться отсюда, зачем же его тревожить? Вдобавок Пекин мог прознать об этом и ликвидировать меня.
— Но потом вы прочли о договоре по правам человека.
— Нет. В китайских газетах его опубликуют только после подписания. О договоре мне рассказали уйгурские политзаключенные. — Тейер отодвинул суповую тарелку. — Только тогда у меня появилась надежда. Что, если меня не заметят в потоке освобождаемых заключенных и случайно выпустят на волю? — Он поднялся на ноги и подошел к плите.
Киавелли наблюдал за ним из-под полуприкрытых век. Невзирая на преклонный возраст — по сведениям Клейна, ему было по меньшей мере восемьдесят два года, — Тейер двигался энергично и уверенно. Он держался прямо, но при этом выглядел расслабленным. У него была пружинистая походка, как будто за пятнадцать минут разговора он помолодел. Все это было очень важно.
Монотонное однообразие жизни помогало Тейеру сохранить рассудок. Он принес к выщербленной раковине чайник с облупленной эмалью, наполнил его водой и поставил на плиту. Из маленького буфета он достал две потрескавшиеся чашки и металлическую банку с черным чаем. Его способ приготовления чая являл собой смесь традиционных методов англичан и китайцев. Он налил кипяток в фаянсовый чайник, ополоснул его и вылил воду, потом отмерил четыре чайные ложки заварки, залил ее кипятком и настаивал меньше минуты. Получился светлый золотисто-янтарный напиток. Комнатушку наполнил острый аромат.
— Мы пьем его без молока и сахара. — Тейер подал Киавелли чашку.
Агент приподнялся, сел спиной к стене и взял чашку обеими ладонями.
Тейер взял свою чашку и устроился за столом. Он вздохнул.
— Мне уже начинает казаться, что освобождение в результате подписания договора — это всего лишь пустые мечты человека на склоне лет. Меня тайно продержали в застенках слишком долго, чтобы теперь признать, что я вообще был в их руках. От этого их претензии на соблюдение прав человека выглядели бы еще смехотворнее.
Киавелли пригубил напиток. На вкус американца итальянского происхождения чай казался слишком слабым, но он был горячим, и это помогало терпеть холод, царивший в бараке.
— Расскажите, что с вами произошло, доктор Тейер. Во-первых, за что вас арестовали?
Тейер опустил чашку на стол и смотрел на нее так, словно надеялся увидеть в ней свое прошлое. Наконец он поднял глаза и заговорил:
— Я осуществлял связь с организацией Чан Кайши. Предполагалось, что моим заданием будет установить нечто вроде перемирия между его националистами и коммунистами Мао Цзэдуна. Я решил, что это легче всего сделать, лично явившись к Мао и попытавшись его вразумить. — Тейер чуть растянул губы, но вместо улыбки у него получилась гримаса. — Как глупо. Как наивно. Я даже не догадывался, что моим истинным предназначением было привести Чана к власти. Я должен был заключать соглашения, вести переговоры и затягивать время до тех пор, пока Чан не сокрушит Мао и его коммунистов. Визит к Мао был донкихотским поступком наивного интеллектуала, который полагает, что люди способны вести разумный диалог, даже когда на карту поставлены власть, деньги, культура, классы и геополитические интересы.