Немалую тревогу императора вызывала также социальная сфера. Безработица достигла двадцати с небольшим процентов, а платить пособие всем безработным государство просто не имело возможности. Перешедшие в имперскую собственность предприятия военно-промышленного комплекса спешно расширялись, создавались новые рабочие места, но людей требовалось переучивать, что тоже вело к немалым издержкам.

Огромное число беспризорников на улицах росских городов заставляло Алексея скрипеть зубами — ведь из этих несчастных детей вырастут преступники, если вовремя не изъять их с улицы. Затем он вспомнил, как поступило советское правительство, передав проблему в ведение ЧК, и решил сделать точно так же. Создание сети военизированных детских домов не только поможет беспризорникам, но и даст имперскому флоту и армии лет через десять квалифицированные кадры. Ведь чекисты вырастили из беспризорников себе смену, и неплохую, черт возьми, смену. Не все, конечно, смогут стать офицерами, далеко не все. Для этого нужна предрасположенность. Но для начала нужно хотя бы убрать осиротевших детей с улиц, дать им кусок хлеба и крышу над головой, ведь в городах с суровой зимой полиция не раз находила в подвалах группы замерзших насмерть беспризорников. Императору доводилось читать полицейские отчеты, и они немало его впечатлили.

Еще одной проблемой, которая сильно тревожила Алексея, была преступность. Организованная преступность, отнюдь не уличная. Будущего начальника полицейского департамента привел к императору генерал Таркович, сказав императору, что это честный сыскарь, никогда не бравший в руки грязных денег. Пожилой уже, срегка обрюзгший человек с цепким взглядом серо-голубых глаз и остатками некогда буйной шевелюры по бокам головы. Звали его Никлас Шаенко. После рассказов Никласа о творящемся в столице, у Алексея волосы встали дыбом. Преступники чувствовали себя вольготно, а у полиции были связаны руки. Уголовный кодекс оказался написан таким образом, что давал все возможности именно преступнику, а отнюдь не честному человеку. Императора это просто потрясло.

— Ваше величество, да мы всю эту сволочь поголовно знаем! — прижал руки к груди старый сыскарь. — Только доказать ничего невозможно! Их защищают лучшие адвокаты, а на нас "общественность", — последнее слово он выплюнул с гадливостью, — спускает всех собак, обзывая сатрапами, преследующими честных людей! Скольких из моих коллег, пытавшихся доказать вину кого-то из мафиози, вышвырнули из полиции, а то и посадили!

— Посадили?! — не поверил император. — За что?! За то, что честно выполняли свой долг?!

— Именно за это, — горько усмехнулся полицейский. — С формулировкой "превышение служебных полномочий".

— Такого больше не будет, — голос Алексея дрожал от гнева. — Я вам обещаю. А так же обещаю, что в течение максимум трех дней принять закон о новых полномочиях полиции.

— И каковы будут эти полномочия? — как насторожившаяся на добычу борзая насторожился Шаенко.

— Очень велики, — заверил император. — Участие в преступных группировках будет приравнено к государственной измене.

— Ваше величество, это слишком, — укоризненно покачал головой старый сыскарь. — Ну представьте себе дурного шестнадцатилетнего пацана, прельстившегося уголовной романтикой. Он еще ничего плохого не успел сделать. И его к стенке? Жестко наказать — да, чтобы неповадно было. А вот организаторы и активные участники группировок — этим можно пришить и измену. Но вопрос в том, как доказать их участие в этих группировках.

— Ваверное, вы правы. Я погорячился, — Алексей задумчиво почесал в затылке. — А доказать можно просто — допрос под психотропными средствами. Его результаты будут считаться доказательством в суде. К тому же, считаю, что судебную процедуру необходимо упростить на время наведения порядка. Люди, живущие за счет боли и горя других, должны быть либо уничтожены, либо сидеть в тюрьме. Гражданин Империи должен находиться в безопасности! И добиться этого мой долг как императора.

— Я очень рад слышать эти слова, Ваше величество, — в глазах Шаенко засветилась надежда. — Обещаю вам приложить все свои силы, чтобы помочь. Но прежде придется почистить полицию от продажных.

— Даю вам полный карт-бланш, господин начальник департамента.

Недавно организованный при помощи императорского секретаря юридический отдел Имперской Канцелярии быстро справился с порученной задачей. Уже через три дня тексты законов о полиции и преступных группировках были опубликованы во всех средствах массовой информации страны, что вызвало одобрение народа. Впрочем, некоторые газеты и голопрограммы взорвались потоками злобы и ненависти, но на них никто внимания не обратил. Полиция же, обрадованная тем, что ей развязали руки, резво взялась за дело — по всему Россу шли аресты известных следователям участников преступных группировок. И, естественно, главарей оных. Их всех допрашивали под психотропными средствами и публиковали результаты допросов во всех кошмарных подробностях. Деяния многих из этих зверей оказались столь страшны, что на улицы вышли демонстрации с требованием немедленной казни виновных, и виновные были казнены. Преступный мир планеты в ужасе затаился, никому из мафиози раньше и в голову не приходило, что их могут с такой безжалостной эффективностью уничтожать, как бешеных собак, коими они, впрочем, и являлись.

— Ваше величество, — оторвал Алексея от сводок и воспоминаний вошедший в кабинет Виктор. — Дело есть.

— Ну хоть ты меня величеством не зови, — скривился тот. — Здравствуй. И что за дело?

— Дня два назад я случайно прочел пришедшее в адрес канцелярии любопытное письмо и посчитал необходимым встретиться с его автором. Выслушал его и понял, что должен привести этого человека к тебе. Вопрос слишком важен.

— Веди, — император откинулся на спинку кресла, радуясь возможности оторваться от надоевших сводок.

Виктор вышел, но вскоре вернулся, ведя за собой мужчину лет сорока в белой рубашке и черных брюках. С самым обычным лицом и честным, прямым взглядом серых глаз. Волосы гостя были темными, коротко стриженными.

— Ваше величество! — низко поклонился он. — Я очень рад, что вы согласились меня выслушать. Я даже не надеялся на это!

— Скажите спасибо господину канцлеру, поскольку я не в курсе, о чем пойдет речь. Это он посоветовал мне выслушать вас. Как вас, кстати, зовут?

— Иван Смолин. По образованию — социолог, работаю в бюро статистики, занимаюсь соцопросами населения. Есть очень тревожная информация.

— Садитесь, расказывайте.

— Но разве можно сидеть в присутствии императора? — растерялся Смолин. — По этикету же нельзя…

— Ой, оставьте эти глупые церемонии, — раздраженно отмахнулся Алексей. — Хотите чаю или кофе?

— Н-н-е откажусь… — глаза социолога полезли было на лоб, но он быстро сумел взять себя в руки и опустился в указанное кресло.

Император, усмехнувшись про себя, попросил секретаря принести три чашки крепкого кофе. Тот через несколько минут принес, поставил на стол и испарился, почему-то бросив на Смолина неодобрительный взгляд. Алексей с наслаждением отпил глоток ароматной жидкости и закурил. Крылья носа социолога слегка дернулись, видимо, он плохо переносил табачный дым. Но сказать что-либо императору, естественно, не осмелился.