предоставит отдельное приложение, в котором изложит свою точку зрения с возражениями.

В следующий раз встречались у Сталина в чуть более расширенном составе: Генсек пригласил на встречу ещё и Александра Дмитриевича Швецова и Павла Рычагова, практически ровесника Николая. О его «заскоках» Демьянов уже докладывал Иосифу Виссарионовичу, и теперь Сам сумел убедиться в «особом взгляде на развитие авиации», который исповедовал этот неплохой лётчик, но никакой командующий ВВС.

В общем-то, ничего неожиданного Рычагов не сказал: радиофикация — вред, пилот должен полагаться на свои органы чувств, а не на приборы, усиленная подготовка лётчиков — это повышение аварийности в мирное время. Есть линия партии и правительства по созданию новейших образцов самолётов, и никаких отступлений от неё допускать нельзя.

— Вы уверены, товарищ Демьянов, в необходимости перевода самолётов Лавочкина, Горбунова и Гудкова на мотор воздушного охлаждения? — задал вопрос Сталин.

— Более чем. И настаиваю на переходе именно на задуманный Александром Дмитриевичем двигатель. А пока он не готов, отрабатывать замену мотора М-105 на «звезде» воздушного охлаждения М-62, о модернизационном потенциале которого я вам уже рассказывал. Сделав на основе будущего мотора самолёт, мы получим отличную машину, способную на равных тягаться с Ме-109. А после форсирования мотора — превосходить «мессеры».

— Откуда у вас такие сведения?

— Из материалов Проекта 20/23.

— Я так и предполагал. Теперь вопрос к вам, товарищ Швецов. Вы уверены в том, что двигатели воздушного охлаждения ещё не отжили свой век.

— Да, товарищ Сталин.

И конструктор очень грамотно объяснил все преимущества двигателей, на которых он специализировался. Заодно и раскрыл результаты предварительных расчётов «двойной звезды», которая даже без форсирования на взлётном режиме должна выжать 1650–1700 лошадиных сил.

— Хорошо. Товарищ Демьянов, подготовьте рекомендации конструкторам И-301 по использованию мотора М-62. А вы, товарищ Шевцов, поделитесь с ними хотя бы массо-габаритными параметрами будущего двигателя. Теперь о штурмовике Ильюшина. Товарищ Смушкевич, вы тоже считаете, что стрелок на этом самолёте необходим? Про снижение радиуса действия машины с двумя членами экипажа я помню.

— Так точно, необходим для снижения потерь самолётов.

— Значит, будем готовить решение об отступлении от технических требований заказчика и возврату к первоначальной конструкции. Просчитайте, пожалуйста, в какие суммы нам выльется интенсификация обучения лётчиков. Не останемся ли мы через год без запасов авиационного бензина?

— Разрешите вопрос, товарищ Сталин? Есть ли положительные сдвиги в поисках нефти на новых месторождениях?

Генеральный секретарь недовольно посмотрел на Демьянова, но молча кивнул.

— Промышленный отдел ОПБ-100 готов в течение трёх дней предоставить эскизный проект малых нефтеперерабатывающих заводов, которые можно монтировать непосредственно возле скважин. Стоимость таких заводов минимальна, а мощность рассчитана на переработку сырья от одной-двух скважин. Значит, при использовании соответствующих присадок, мы сможем получить дополнительные объёмы авиабензина.

— Это не отменяет необходимости просчёта затрат на интенсификацию обучения, — отрезал Иосиф Виссарионович. — И вам, товарищ Рычагов, найдётся работа. Необходимо произвести тщательный анализ причин высокой аварийности в ВВС. Разобраться, какая часть аварий происходит из-за отказов техники, и каких именно отказов. А какая — по вине лётчиков. И какие именно ошибки они чаще всего совершают.

В общем-то, очень неплохой результат «рубки» с генералом-инспектором ВВС, если учесть последовавшие из неё организационные выводы. Нет, речь не о полетевших головах, а о вышедшем следом постановлении об исполнении предложений Демьянова по маскировке аэродромов, запасных позициях зенитной артиллерии, подготовке запасных аэродромов и увеличении числа учебных полётов.

53

У Румянцева не только лицо побледнело, но и руки подрагивали.

«О, как его проняло!», — усмехнулся про себя Николай и приготовился выслушивать те эпитеты, которыми его наградит непосредственный начальник. Но тот орать не стал, а блёклым голосом задал единственный вопрос:

— Ты хоть понимаешь, где мы все окажемся, когда ваша аналитическая записка дойдёт до адресата?

— Есть варианты, — пожал плечами Демьянов. — Может, на Бутовском полигоне, а может, так и останемся служить в прежних должностях.

— Значит, всё-таки понимаешь…

— Понимаю, Анатолий. Понимаю. Но иначе всё равно не поступлю. Не имею права. Сам себе не прощу, если нарисую благостную картинку, которую от меня ждут.

— А о нас ты подумал? О своих жене и дочери. Или ты думаешь, их не тронут?

— И о них подумал. Но больше всего думал о паре-тройке миллионов красноармейцев, которые погибнут, если я этого не напишу. И десятке миллионов их детей, что не родятся из-за этого. Ведь шанс на то, что меня услышат, есть. А значит, есть шанс их спасти.

Анатолий тупо уставился в окно. Скорее всего, даже не размышлял, а просто смотрел. У самого Демьянова такое случалось, когда ситуация складывалась настолько хреново, что даже выхода из неё не предвиделось: он просто сидел, молчал и куда-нибудь «втыкал» без единой мысли в голове.

— Господи, какой же ты идиот!

— Я знаю, что идиот. Но подписать документ ты должен. И у тебя отмазка есть: ты не имеешь права не отправлять документы, адресованные Сталину. Какой бы бред они ни содержали. На этом и стой, если всё сложится очень плохо.

Документ был не абы какой, а аналитическая записка, вскрывающая недостатки в организации боевой подготовки Красной Армии. Добротная такая, раскладывающая по полочкам всё-всё-всё, о чём Демьянов когда-то читал в специальной литературе, посвящённой начальному периоду Великой Отечественной. И повод для написания этой аналитической записки имелся «железобетонный»: Берия передал указание САМОГО проанализировать действия войск в ходе наконец-то закончившейся Финской кампании. Правда, аналитический отдел ОПБ-100, задействованный в работе над ней, был знаком примерно с половиной объёма записки. Вторую половину Николай расписал сам, руководствуясь послезнанием.

Нет, не было в документе огульного критиканства. Был действительно анализ, и подчёркивающий достоинства, и указывающий недостатки. И содержащий предложения по ликвидации недочётов.

Подобную аналитику сейчас строчили все: наркомат обороны, Генштаб, автобронетанковое управление, артуправление, командование ВВС, политуправление… И сойдётся она у одного человека, который и примет соответствующие решения. Когда примет? Скорее всего, через пару недель, когда он ознакомится с этим мотлохом бумаг, вычленит из него самое важное и обдумает его. А пока этого не случилось, можно спокойно заняться «текучкой». Благо, после подписания мирного договора с Финляндией всё большое начальство чуть-чуть расслабилось и не так сильно упирается, если какой-то замначальника «шарашки» к ним пристаёт со своими запросами и идеями.

Первым делом — в литейную мастерскую, где его уже давно дожидались рубчатые чугунные корпуса будущих мин ПОМЗ. Забросив ящичек с ними на заднее сиденье «эмки», заскочить в мебельную артель, где должны были высверлить в нескольких деревяшках сквозные отверстия указанного диаметра и выдать пару десятков колышков. Следом — в гараж автобусного