Если перевести это в измерение десятинами — то это порядка 43 десятин земли на один двор. Пашни от этой площади — максимум до 30 %.0стальное — луга, лес или неудобные земли.

То есть в среднем на один двор крестьянской семьи, где жили и работали от 6 до 10 человек народу, приходилось 9 десятин пашни (десятина — это около одного гектара) и 34 десятины остальных угодий.

Площадь всей земли под деревней в метрической системе — это квадрат со стороною более 3 километров.

Но по жизни эта геометрия была редкостью. Это что бы, значит, избы в центре квадрата стояли. Вполне вероятно, что в средней российской деревне непременно были поля, удаленные от крестьянских домов как минимум на 3 км.

На эти поля надо ехать, чтобы их вспахать и сеять.

Надо гонять лошадь на это расстояние.

Снопы опять-таки вывозить затем с поля надо. Наконец, без удобрения коровьим навозом можно было и не пахать, и не засевать те поля. Урожай будет мизер.

Они и так, при дистанции в более чем три километра, не унавоживались…

И считались «запольными»…

Тяжело и мужику, и его лошадке это было делать, хучь землица то ой как к себе тянет…

Значит и навоз на это расстояние, хотя бы до трех километров, надо было вывозить.

А что предлагает Петр Аркадьевич, который Столыпин?!

Ферму, хутор, да к тому же СВОЙ!

Ну гляди, честной народ, ведь коли эти 9 десятин да выделить на одну семью, это ж что получается! Стоит твой дом — хутор, а вокруг него площадь под пашню со стороной квадрата в 300 на 300 метров! То бишь от порога твоего дома и сарая с лошадью до крайней точки рабочего участка расстояние теперь будет в десять раз короче!

Работать-то легче станет в 5 раз! Да и потом же Столыпин всем плешь проел, объясняя: земля-то ента именно СВОЯ будет! Ну то есть ВАША — мужицкая, а не общинная.

Ну и чего?.. А то, что я уже сказал выше…

Ээээээ… НЕЕЕЕТ, — сказали мужики… И 85 % наших русских крестьян не согласилось лениться! А ведь им СВОЕ предлагали и работу в 5 раз легче!.

Ну вот точно умом Россию не понять! Поэтому из нее Резун и подался! Опять-таки давайте не будем считать себя умнее простого русского мужика. Это опасная ошибка!

В чем же мужицкая мудрость? А в том, что нам для этого придется напрячь нашу столичную фантазию… Чего, видимо, не сделал господин Столыпин.

Прежде всего прикинем: а какое расстояние будет до нашего ближайшего соседа по хутору? Для этого в расчет придется брать еще и все те 34 десятины прочих угодий, которые полагались на крестьянскую семью. Ведь в их основе луга. А луг — это сено для коров и лошадей. А именно они и дают навоз. А без навоза — я уже говорил — можно первые 9 десятин и не начинать пахать… Без удобрения — без толку!

Тогда уже наш хуторок потянет в квадрат со стороною, считай, под 700 метров!

А это значит, что до соседа уже и летом не докричишься. Особенно если его дом стоит на одной стороне его участка, а Ваш ровно на противоположной. Это уже верные полтора километра между постройками. И без крайней нужды и по хорошей дороге идти к нему не всласть. А зимой? В снег, да в распутицу, что, в общем, 2/3 времени года на русской земле… Это 5 месяцев сугробов по пояс и три месяца чавкающих луж…

Это ж добровольно заточить себя в одиночную камеру в тобою же построенной тюрьме. Архангельские мужики смеялись, что потому Аркадьевич не смог их выселить на хутора, что бабы воспротивились — им там не с кем было бы сплетничать…

Можно возразить — мол, а как же американский фермер?!

Отвечу.

Ему, во-первых, было легче работать в своей американской глубинке.

Ну, оно понятно, когда среднегодовая температура на твоем ранчо +15 градусов по Цельсию. А вот среднегодовая температура на просторах России — только МИНУС 5,5 градусов! Как выяснили замеры, есть только одна страна с худшим для сельского хозяйства климатом — Монголия!

Наверное, поэтому и мы, и монголы были со своей конницей в Берлине! А вот немцы — в Москве и в Улан-Баторе — нет… (…ну шучу я опять…)

Несравненно и в связи с этим лучше американские пути сообщения.

Осталось у фермера в Айове свободное время, а оно оставалось, сел он вечерком на своего мустанга и маханул за десять километров в местный салун пивка попить да и от жены отдохнуть…

А его благоверная, соответственно, при быстро появившейся на просторах Айовы стиральной машине тоже могла сесть в свою прогулочную коляску и мотануть к соседке-подруге…

В России это совершенно не принято.

И не потому, что мы не любим отдохнуть от жен и выпить пива.

Просто летом, когда дороги в целом приемлемы, надо вкалывать в поле с утра и до ночи. Ну а зимой, когда вроде время есть, по сугробам, в метель да мороз в минус пятнадцать — поехать на санях за десять километров пиво попить!

Я Вас умоляю…

Ну а наши сельские женщины долго еще не увидят стиральной машины и микроволновой печи..

В деревне же, где дома стояли друг от друга метрах в 20, хозяйка всегда находила время забежать зимой на часок к соседке посудачить и излить душу, послушать местные и не очень местные сплетни, одновременно не выпуская из поля зрения свой дом и двор, и чем занимается ее мужик, ее дети, и не разбрелся ли скот…

На столыпинском хуторе такое невозможно.

Ну, опять скажете: а вот шведы, финны, у которых климат тоже с морозом.

Живут же на хуторах!

Что я могу ответить — только шуткой Андрея Паршева «…ну вот пить, как шведы, мы научились, а вот молчать, как финны, — нет!..»

А если серьезно, то климат густонаселенных частей Швеции и Финляндии несравненно мягче зимой, чем, скажем, в русском Орле.

Среднегодовая температура всей Финляндии все же ПЛЮС 1,5 градуса Цельсия, что дает возможность в соседке Швеции разводить виноград. Да и урожаи там зерновых не хуже, чем в Англии — 80 центнеров с одного гектара… Гольфстрим, понимаешь, однако… Посему, климат сих широт вполне сравним с эстонским. А вот в Эстонии хуторов тьма!

Есть у русских мужиков и чисто экономический антистолыпинский довод.

Как Вы уже понимаете, самые тяжелые по напряженности сельскохозяйственные работы приходились на весну и вторую половину лета. Зимой работы было очень мало, и многие крестьяне занимались отхожими промыслами, добавляя к копейкам, заработанным на земле, копейки, заработанные извозом или на фабриках. Работы зимой было мало, но она все же в хозяйстве всегда есть. И если на столыпинском хуторе жил только один мужчина, ему кинуть хозяйство и уйти на зимний промысел непросто.

Другое дело — если это в деревенской общине. Там всегда оставались мужики, которые могли завести дрова, сено не только себе, но и соседям. То есть в деревне, теряя на производительности труда на переездах летом к своим участкам, выигрывали на добавочных доходах от промыслов, и в целом для крестьянской России было выгоднее, чтобы ее население работало круглый год.